Тот, кто меня вернул

— Пьяного водителя наказали по заслугам… — протянула я, не отводя взгляда и провоцируя АДа каждым словом. — Это хорошо, что по заслугам. Сколько лет ему дали? Три года? Четыре? Выпустили досрочно? Полагаю, что ты ничего о нём не знаешь, не пытался разыскать его и никогда не думал о мести…

— Лера, прекрати! — крикнул АД, сжимая моё лицо между ладоней. — Что ты задумала?

Ничего, кроме побега и мести.

За опущенными веками прячется правда, но АД её не видит. Надавливает на мой подбородок, приоткрывая рот, и проводит по губам кончиком языка.

— Скажи правду, — просит в мои губы.

Открываю глаза, осоловевшие от желания, но совершенно честные. Мне чудом удаётся скрыть от АДа жажду мести, беснующуюся под кожей. Он снова пытается меня отвлечь. Целует, соблазняет, чтобы сбить с опасных мыслей.

— Я ничего не задумала, просто хотела объяснить тебе, почему я интересуюсь Седовыми. Невозможно запретить себе думать о человеке, который сломал твою жизнь. Уверена, что и ты интересовался сбившим тебя водителем. Я очень рада, что Стас не причастен к поступку его отца.

— Ты рисковала, чтобы это узнать, — укоряет АД. — Теперь Седовы знают, что ты живёшь у меня.

— Это — хорошее основание от меня избавиться, — предлагаю я. — Ты и сам сказал, что я здесь долго не задержусь. Если спросят — сам знаешь, что ответить. Баба и есть баба, ничего особенного. Так что отпусти меня.

Может, мне и не придётся сбегать, АД отпустит меня добровольно.

— Отпустить тебя, — повторил он, проводя губами по моему лбу.

— Скажешь Седовым, что между нами — просто секс. Немного поиграли — и будет, время идти по домам.

— Просто секс, — повторил он.

Просто секс. АД просто даёт мне всё, что нужно для моего излечения. Просто благотворительность.

Мне больно. Хочется бежать от АДа прямо сейчас, но я не могу справиться с нарастающей тягой.

Таящееся в глубине желание накрывает горячей волной. Без видимой причины, без объяснимой логики. Ведь знаю же, что лечить — не значит любить. Сочувствие — не страсть. Отвлечение — не жизнь.

Но всё равно сдаюсь ему. Пусть отвлекает, я согласна. На сегодня, на этот час.

Один взгляд, движение руки — и я на коленях.

АД опускается вместе со мной. Целоваться на коленях сложно. Мы теряем равновесие, хватаемся за батарею, сталкиваемся коленями и локтями.

Подняв на ноги, АД ведёт меня в свою комнату, к постели. Медленно раздевает, целует плечи, руки, шею. Всё не так, как раньше, в этот раз он раздевается сам. Не полностью, но снимает свитер с футболкой и расстёгивает джинсы.

Провожу руками по его груди, впервые рассматриваю её вблизи. Сильное жилистое тело спортсмена, оставшееся с ним навсегда. Целую его руки, каждую мышцу, двигаюсь вниз, до пальцев. Обхожу его, провожу кончиками пальцем по спине, оставляя след мурашек. АД стоит в пол-оборота, следит за моими действиями. Приспускаю его джинсы и боксеры, провожу языком по животу и всем телом ощущаю его вдох. Подталкиваю к постели и заставляю лечь на спину.

Медленно поглаживаю его правую ногу. Больную. Подпустит или нет?

Глядя ему в глаза, одними губами говорю «пожалуйста» и стаскиваю с него джинсы. Его прищуренный взгляд становится холодным, рука поднимается, чтобы меня остановить. Целую его бедро, ласкаю подушечками пальцев, и АД нехотя опускает руку. Держит её наготове, то и дело распрямляя пальцы, порываясь меня остановить.

Постепенно обнажаю шрамы. Огромные, синюшные, уродливые рубцы. Целую каждый из них, согреваю дыханием, как АД однажды целовал мои больные пальцы.

Кончиком языка прослеживаю рисунок его трагедии.

Его пальцы путаются в моих волосах, сжимают сильнее.

— Хватит! — говорит он, переворачивается и подминает меня под себя. Раскладывает на постели. Раздвигает ноги так широко, что становится неудобно, почти больно.

И смотрит.

В идеально тихом доме единственный звук — это сбивчивое дыхание мужчины, который еле сдерживает свою страсть.

Да, страсть, настоящую. Не сочувствие. Не жалость. Страсть. Близость раненых тел и не сдавшихся душ.

АД смотрит на меня, наклоняется и делает всего одно движение языком. Долгое, точное. Скольжение плоти по плоти.

Тишина взрывается моим криком.

Вот она — страсть, безрассудная, неистовая, в ней нет ничего доброго и целомудренного. Я хочу запомнить АДа таким — полностью обнажённым и безудержным.

Полностью отпустившим себя.

Я окунаюсь в секс с решительностью хирурга. Просто в секс. Просто с мужчиной. Остальное — безумие, с которым я однажды разберусь. Всему своё время.

Сейчас есть только страсть. В ней — страх, животная тяга, нужда, зависимость и немного печали.

Деревянное изголовье кровати выточено в форме лилий, и мои пальцы теряются в них. Держусь одной рукой, изо всех сил, ибо тяжесть спешащего мужчины давит на мою спину. Его руки крест-накрест на моей груди, его бёдра на моих, и я хрипну от жажды, от его слов, от пожара в горле. В мышцах пузырится оргазм, по коже, по венам, и мы падаем на постель, боком, прижимаясь друг к другу.

— Это ничего не меняет, — напоминает АД, отдышавшись.

— Ещё чего. Больно нужно, — вторю ему.