Тот, кто назначен судьбой

– Понятно, платить налоги на его содержание в заключении ты отказываешься. Тогда план такой, – взял руководство операцией на себя Саргин. – Ты снимаешь охранника, когда тот дойдет до твоей зоны напротив этого Чумы, мне – те двое. Тихо делаем. Потом ты выходишь на поляну со стволом на него. Он, сто процентов, подхватит пацанчика и будет прикрываться им, предлагая тебе бросить ствол. Ты бросаешь, руки в гору, он направляет на тебя огнестрел, я его успокаиваю. Такая раскадровка мотивации для его устранения достаточна будет или еще что замутим?

– Вполне, – согласился с планом Славин.

Больше они не говорили, сняли и убрали в рюкзаки гарнитуры, рюкзаки спрятали под лапами небольшой ели – кивнули, жестами показали, кто куда, какие действия следуют за какими, и Дакота совершенно неслышно, так, что не дрогнула ни одна ветка и ни один лист, растворился в пространстве.

Выполнение плана заняло считаные минуты. Охранник, поравнявшись с деревом, за которым стоял Славин, не успел не то что звука издать, даже понять что-то – резкий удар в определенное место на шее, и он бесчувственным кулем опустился на землю.

Саргина увидел только один из парней-научников, складывавших чистые миски стопкой, когда Тим, словно ниоткуда, вдруг материализовался позади охранявших их бандитов. У парня начало изменяться выражение лица, один из бандитов что-то заподозрил и стал поворачиваться… но получил короткий удар пальцем в какую-то точку на шее и осел. Дакота перехватил из его ослабевшей руки винтовку и другой рукой нанес такой же удар второму бандиту, подхватив и его оружие. Широко улыбнулся, весело подмигнул оторопевшему парнишке, открывшему рот и глядевшему расширенными от потрясения глазами на незнакомца в камуфляже, и исчез.

Дальнейшие события развернулись точно по озвученному Тимофеем сценарию: как только двое у реки были обездвижены и Дакота подал знак Лису, наблюдавшему за ним в бинокль, что все в порядке, тот, взяв на прицел так и сидевшего главаря, неспешно и солидно вышел на поляну.

– Ну, все, Чума, – обратился он. – Бросай оружие, иначе стрелять буду сразу, предупреждаю.

Чем руководствовался этот мужик и что у него там от скорбности головы происходило в мозгу, одному черту известно, но он осклабился довольной глумливой улыбкой, похожей на звериную, и молниеносным движением схватил Витю Тюрина, стоявшего перед ним на коленях, за волосы, рванул на себя и приставил к его виску пистолет, непонятно откуда оказавшийся в руке браконьера.

– Значит, ты к нам поспешил, егерек, – почти радостно констатировал вожак. – Бежал, наверное, устал, прибыл пораньше. Оно и хорошо, чего тянуть с разборкой, – и громким, каким-то лающим тоном приказал: – Винтарь на землю! Иначе я ему башку отстрелю! Быстро, я сказал!

– Да ты не ори, – спокойно возразил Славин, не торопясь опускать оружие. – Подручные твои на помощь не придут: я их немного успокоил. И что ты станешь делать? Мальчишки вон подошли и видят нашу патовую ситуацию, кто-нибудь из них не выдержит и рискнет тебе по башке чем-то приложить, и что ты сделаешь? Снять его решишься? Как я стреляю, ты знаешь, стоит тебе оружие от головы мальчика убрать, пулю в лоб получишь, а то и две, для тебя не пожалею. Давай, Чума, прикинь расклад: сдашься – ну, десятку за захват заложников получишь…

– Они Михаила Евгеньевича убили! – крикнул несколько истерично кто-то из парней, замерших на поляне.

– Ну, пятнашку, – поправился Славин, не отвлекаясь и не сбиваясь с тона. – Выйдешь еще не совсем старым. А начнешь тут пукалкой махать – пристрелю.

У Чумы сделалось вдруг страшное лицо не человека, а зверя, дотянувшегося до горла своего врага, рвущего его на куски, уже не обращая внимания на то, что убивают его самого, не чувствуя боли и сомнений, не думая о своей жизни, перейдя все ограничивающие инстинкты самосохранения в одной-единственной, затопленной ненавистью цели – достать, убить, уничтожить!

Он с силой вдавил пистолет в висок Вите, перехватил его рукой, прижав локтем его голову к себе, и заорал страшным, хриплым голосом:

– Я сказал, брось винтарь, сука!! Пристрелю пацана!!

– Ладно-ладно! – тут же согласился егерь и медленно начал опускать ружье, подняв свободную руку вверх и уговаривая ровным тоном: – Только ты спокойно, не психуй, парня ненароком не пристрели.

– Тебя уже не касается, – жутко, как-то скособоченно, одной частью лица улыбнулся Чума, выбрасывая руку с пистолетом вперед на Славина.

И в тот же момент откуда-то сзади, из-за спины Василия Трофимовича, прогремел один-единственный выстрел.

Прямо в центре лба Чумы образовалась черная точка, глаза его сделались вдруг пустыми и бессмысленными, рука стала медленно опускаться, а из странной черной точки потекла тонкая красная струйка, и тело браконьера начало как-то медленно опускаться, как кусок желеобразной массы, не имеющей внутреннего каркаса…