Тот, кто назначен судьбой

На пятое обтирание он почувствовал, что температура немного спадает, да и девушка замолчала, папу больше не звала и перестала беспокойно метаться, казалось, что просто спит. Он протер ее еще разок, быстро растер сухим полотенцем с головы до пальчиков на ногах, перенес назад на полати, одел и укутал сверху расстегнутым спальником, превратившимся таким образом в одеяло.

– Там в шкафу… – вдруг раздался хриплый и какой-то надтреснутый голос дяди Миши.

Тимофей быстро подошел к старику, наклонился, всмотрелся в его лицо и спросил:

– Что?

– Там, в мешочке белом, тряпичном, – с трудом говорил тот. – Травки, как раз от лихоманки, сам собирал. Завари, дай ей.

– Дам обязательно, – успокоил его Тимофей, быстро отошел к печке, налил в кружку чаю из чайника, вернулся, приподняв голову старика, дал ему попить, отставил кружку и спросил: – Давно в себя пришли?

– Как ты ее на стол переносил.

– Следили, значит, – кивнул понимающе Тимофей.

– Я тебя не знаю, человек, – строго сказал дядя Миша. – Ты кто?

– Начинать и заканчивать день с этого вопроса скоро, похоже, станет моей привычкой, – усмехнулся Тимофей и представился: – Я друг и бывший сослуживец Славина, Тимофей Саргин, приехал к нему на юбилей, а у вас тут такое веселье.

– Чума парней захватил у Бараньего Лба, – растревожился дед.

– Нет больше Чумы, а с парнями все в порядке, – положив ладонь ему на руку успокаивающим жестом, сказал Саргин.

– Угомонили, значит, – помолчав, констатировал дед. – Отбегался Коля.

– Вы как себя чувствуете? – спросил о более важном Тимофей.

– Побитым, – попытался улыбнуться Михаил Евгеньевич.

– Внутри как? – спросил Саргин, откинул спальник в сторону и принялся расстегивать на нем рубаху. – Давайте посмотрим.

– Ты врач?

– Да нет, скорее, наоборот, – пожал плечами Тим, поднял майку на торсе деда и стал осторожно пальпировать его живот, расспрашивая: – Где и как болит, скажите.

– Болит везде, а как… – задумался дядя Миша, прислушиваясь к себе. – Резко, как ножом, и тягуче, словно жилы вытягивают.

– Фигово, – вынес вердикт Тимофей, поправляя на нем одежду, снова прикрыл одеялом и перешел на доверительное «ты», склонившись поближе к лицу деда. – Ты, Михаил Евгеньевич, держись изо всех сил. Ты права не имеешь умирать и сдаваться, она тебя вытащила, себя не щадя, чуть жизнь свою не положила за твое спасение, – и повторил: – Так что ты обязан выкарабкаться всем смертям и козлам назло, понял? Держись. Видишь, в какой мы ситуации оказались, потерпи немного, скоро помощь придет, день-полтора максимум.

– Подержусь, Тимофей, за меня будь надежен, не подведу, ты ее спасай, – и, внимательно всмотревшись в его лицо, добавил: – Степанида девушка необыкновенная, редкая. Ее беречь надо.

– Сберегу, – твердо пообещал Тимофей.

Больше они не разговаривали, Саргин налил еще чаю, напоил деда, и тот заснул, а после снова провалился в бессознательное состояние.

Травки Тимофей нашел там, где дед и указал, заварил и терпеливо и настойчиво влил в беспокойную Степаниду целую кружку, хоть она и отворачивалась и пыталась оттолкнуть его руку, находясь все в том же состоянии прострации.

Девушка успокоилась вроде и заснула через какое-то время. И Тимофей, получив передышку, даже смог разогреть и спокойно поесть гречневой каши, до которой так ни он, ни она и не дотронулись, и устроить себе спальное место на тех же полатях, где лежала Степанида, головой к голове, прилег и немного отдохнул. А потом как в том анекдоте: концепция поменялась, и девушку начало трясти.

– Холодно, – жаловалась непонятно кому она, стуча зубами.

Он попробовал ее лоб – температура спала, но все еще держалась где-то у тридцати восьми, наверное, неосознанно она куталась в одеяло, сжимаясь в комок, и ее подбородочек дрожал мелко-мелко. Он подогрел травяной настой, дал ей выпить. На этот раз Стеша сама держала кружку и, чуть обжигаясь, торопливо глотала, а потом снова закуталась в одеяло. Он накрыл ее сверху еще и ее курткой и плащом дяди Миши, но девушку все трясло и трясло, как после долгого стояния на морозе.

Так. Понятно. Как обычно, нужны неординарные методы.

И знаете, их есть у нас, как говорят в Одессе.

Приняв решение, Саргин быстро сдернул с нее все и принялся раздевать.

– Думаете, так станет теплее? – спросила она чуть сипловатым голосом с большим сомнением.

Он резко поднял голову, внимательно всмотрелся в ее лицо и понял, что девушка не бредит, а действительно разговаривает с ним, правда, глаза ее лихорадочно блестят от температуры, и понимает ли сама до конца, что говорит, вопрос.

– Уверен, – твердо заявил он и продолжил стаскивать с нее одежду.

Второй раз за вечер.

И замер на какое-то мгновение, раздев до трусиков.

В прошлый раз она так полыхала жаром, что Саргин думал только о том, чтобы срочно ей помочь и немедленно сбить температуру, хотя, понятное дело, все, что надо, заметил и оценил мужским сознанием. Но сейчас, наверное, потому что собрался греть ее определенным образом, затормозил, разглядывая.