Тот, кто появляется в полночь

– Что – вот? – рассердился усатый. – Ни о чем это не говорит! Вы могли приехать рано утром, а когда он упал, не сразу полицию вызвали. Плакали-рыдали, думали, может, он очухается… Вот если бы кто-то вас видел… С соседями не знакомы?

– Да нет, он тоже ни с кем не знался… – с тоской ответила Лиза.

Она вспомнила долгий утренний путь, и как сосны качались вдоль дороги, и как струи дождя стекали по стеклу машины…

– Стойте! – она даже вскочила с места, – Я вспомнила! Меня гаишник остановил на тридцать седьмом километре. Старший сержант Стриж!

– А вы что же – правила нарушаете? – с усмешкой спросил усатый.

– Ничего я не нарушила, он предупредил, что на девяностом километре авария большая и чтобы я в обход ехала. А я сказала, что мне раньше, на Лиственное, сворачивать.

– На тридцать седьмом, говоришь? – оживился Михалыч. – А во сколько?

Она назвала примерное время. Ей велели посидеть в общей комнате, усатый уткнулся в бумаги, а Михалыч отправился звонить по телефону.

Дежурный посмотрел на Лизу уже не так грозно и даже предложил стакан чаю. Чай отдавал веником, но Лиза была рада и такому.

– Ну что, – через некоторое время Михалыч вышел из кабинета, – повезло тебе. Вспомнил тебя Стриж – машинка, говорит, ему понравилась – новенькая, синенькая… Так что подпиши бумаги и езжай-ка ты домой, на тебе лица нет. Да осторожней там, на дороге.

– Спасибо… – выдавила из себя Лиза, – а с ним что будет?

– Увезут его в морг, завтра врач приедет, вскрытие будет делать. Так и напишут – смерть от несчастного случая. Голова закружилась, или споткнулся – и упал. Дело закроют.

Только в машине перед Лизой встал вопрос, нужно ли звонить Никите домой, чтобы сообщить печальное известие.

«Не буду, – подумала она, – ничего не стану больше делать. Пускай они сами…»

Санитар и водитель труповозки сдали тело потерпевшего в морг и отправились по своим делам. Санитар давно собирался поправить забор у тещи на участке, а у водителя было назначено свидание с секретаршей сельсовета Лидой.

Проводив коллег, санитар морга Кондрат облегченно вздохнул. Он не любил живых, живые его раздражали своим суетливым и бестолковым поведением, своими бесконечными разговорами. То ли дело – мертвые! Мертвые – они не суетятся, не скандалят, не качают права. От мертвого всегда знаешь, чего ждать, ежели его положишь на оцинкованный стол, он так на нем и лежит.

Кондрат запер дверь морга и направился в крошечную комнатенку, которую он важно именовал своим кабинетом.

Здесь, под столом, у него был тайник. Тайник представлял собой самый обыкновенный кирзовый сапог, но в этом сапоге Кондрат хранил литровую бутыль первоклассного самогона, который по собственному рецепту гнала у себя в сарае соседка Кондрата, бабка Леокадия.

В процессе самогоноварения Леокадия использовала исключительно натуральные, экологически чистые продукты, поэтому Кондрат не сомневался, что этот самогон помогает от всех известных науке болезней и даже от некоторых неизвестных.

Убедившись, что живых на вверенной территории не имеется, а мертвые ведут себя пристойно, Кондрат достал бутыль из тайника, нацедил себе полный стакан, достал из ящика стола сушку и, со стаканом в одной руке и сушкой в другой, вернулся в покойницкую.

Пить в одиночестве Кондрат не любил, считал, что это – верный путь к алкоголизму, поэтому выпивал исключительно в компании своих молчаливых подопечных.

Сперва он хотел выпить с тем мужиком, которого только что привезли на труповозке. Но отчего-то передумал. Какое-то у этого мужика было недоброе лицо. Да и вообще – человек незнакомый, городской, кто его знает, что у него на уме.

Поэтому Кондрат отправился в другой конец мертвецкой, где лежал тракторист, загнувшийся вчера с перепою. Этот – свой человек, местный, с ним и выпить не грех, тем более что при жизни он этим делом охотно занимался. Правда, имя тракториста Кондрат забыл, но это дело поправимое.

Кондрат подошел к столу, на котором лежал тракторист, взглянул на бирку, привязанную к большому пальцу ноги.

На бирке было написано, что покойного звали Станиславом Бубенцовым.

– Ну, будь здоров, Станислав! – уважительно проговорил Кондрат и лихо опрокинул стакан самогона.

Занюхав самогон сушкой, он почувствовал, что жизнь не так плоха, как иногда кажется, и в ней всегда есть место маленьким радостям.

Тем временем короткий осенний день подходил к концу. На улице смеркалось, и в окна морга проникало все меньше света. Кондрат хотел уже включить верхний свет, да передумал: в полутьме ему было как-то спокойнее и уютнее.

Сумерки быстро догорали. В комнате становилось все темнее.

Кондрат зевнул и поплелся в свой кабинет за новой дозой, как вдруг услышал в дальнем конце мертвецкой, возле окна, какой-то подозрительный шум.