Тот, кто появляется в полночь

Уборщица отвечала, что вроде заперто, а дверь просто высадили. Малахольный не поленился пройти полтора коридора, чтобы взглянуть на дверь. И правда высадили. Судя по всему, не ломом, не стамеской, а плечом с разбега.

– И кому такое понадобилось? – хмыкнул Михалыч. – Это же не аптека, а лаборатория, наркотиков никаких нету, даже лекарств нету, одни пробирки…

Следователь ничего не ответил.

В кладовой никого не было, тело Васильевны увезли на вскрытие. В помещении было грязно, вещи валялись в беспорядке, одежда вперемешку с обувью. Вызванный электрик Федор клялся, что ничего не трогал, как увидел мертвую кладовщицу, так и бросился опрометью за начальством. Беспорядку он не удивился, сказал, что у Васильевны всегда так было, за то и от больных жалобы поступали. Выяснить, что же пропало из одежды, не представлялось возможным.

Малахольный все больше мрачнел, а Михалыч испытывал легкое злорадство – вот так-то, гражданин следователь, зануда и крючкотвор, как ты ни старайся, в этой больнице сам черт ногу сломит, какие уж тут улики найти…

Из больницы вышли на воздух. Сегодня погода была хорошая, солнце пробивалось сквозь желтую листву берез в больничном саду, по синему ясному небу проплывали кудрявые облака.

– Вас куда доставить? – на лице Виталика было явное облегчение.

– Поедем на место происшествия, – ответил Малахольный тусклым голосом.

– Так это ж даль какая! – взвыл Виталик. – Час целый трястись!

– Ничего, проедемся, нестыковки в протоколе устраним… – и следователь зашагал к машине.

– Хек Малахольный! – сквозь зубы прошипел Виталик.

Дом стоял мрачный и хмурый, несмотря на солнечный день. Казалось, он смотрит на незваных гостей, как злой, склочный старик. Ворота были распахнуты настежь. На участке царило полное запустение.

– Так и было, – буркнул Михалыч, перехватив взгляд следователя, – этот, что жил тут, ничего не делал.

Дверь была не заперта, а слегка прикрыта.

– Вот санитары, черти! – ругнулся Виталик. – Мы ж им велели двери запереть и ключ под крыльцо положить!

Он пошарил под третьей ступенькой крыльца и нашел ключ – большой, старинный, с фигурной бородкой.

– Вот же он!

Малахольный не оглянулся: он внимательно рассматривал дверь. Дверь была старая, дубовая, потемневшая от времени, но крепкая. Рядом с замочной скважиной едва просматривались следы старинной печати, как будто кто-то аккуратно вырезал ее из дерева. Какой-то странный крест в круге, и еще полустершаяся надпись, ее было совсем не разобрать. Следователь достал было из кармана лупу, но, оглянувшись на нетерпеливо топтавшегося Виталика, пробормотал: «Ладно, это потом» – и потянул на себя тяжелую дверь.

И тут же мысли о странной печати вылетели у него из головы, поскольку в холле они увидели лежащую навзничь мужскую фигуру.

– Мамочки! – взвизгнул Виталик, которому показалось, что это позавчерашний покойник вернулся в дом, чтобы умереть в нем еще раз, что называется на бис.

– Это чтой-то? – голос Михалыча от неожиданности пустил петуха.

Один Малахольный не потерял присутствия духа, похоже, его ничем невозможно было удивить.

Труп принадлежал молодому человеку лет двадцати пяти. Он лежал, раскинув руки, на лице застыло непонятное выражение. Шея была повернута под немыслимым углом. В холле было полутемно. Михалыч повернул выключатель – никакого эффекта.

– А ведь позавчера свет был! – заметил он. – У него еще масляная батарея комнату наверху грела…

Теперь в доме стоял вселенский холод.

– Я ставни открою! – Виталик с видимым облегчением выскочил из дома и стал открывать ставни снаружи.

У Михалыча в голове мелькнуло воспоминание, что в прошлый раз ставни были открыты, в холле было не так темно. Но он посчитал эту мысль неважной.

При свете дня Михалыч нашел электрический щиток, который располагался в углу. Все рубильники на нем были выключены.

– Эти, из труповозки, постарались? – вслух спросил он и сам же себе ответил: – Ага, электричество вырубили, а дверь не заперли… вот умники, прости господи!

Он повернул рубильник, но ничего не произошло. Теперь видно было, что лампочка под потолком разбита, один патрон торчит.

Малашкин осматривал труп, Михалыч же поднял голову и оглядел лестницу. Перила на ней были сломаны.

– Значится, мне так видится картина случившегося, – залопотал вернувшийся Виталик. – Это бомж какой-нибудь забрался ночью, дверь-то не заперта, вот он и решил поживиться чем-нибудь. Или переночевать. Полез в темноте, а перила старые, они и подломились…

– С чего это им ломаться? – недоверчиво спросил Михалыч, он вспомнил, что, когда они в тот раз ходили наверх, перила на лестнице были хоть и старые, но крепкие.

– Никакой это не бомж, – сказал, поднимаясь, Малахольный, – одет прилично, вон, куртка фирменная, норвежская, и лицо чистое. Брился недавно.

Лицо и правда было гладкое и чистое. А на руках грязь, но не давнишняя, въевшаяся в поры и под ногти.

– Городской он, – согласился Михалыч, – и как здесь очутился?

В карманах потерпевшего не было никаких документов, только билет на электричку в оба конца от Финляндского вокзала до станции, следующей за Лиственным.