Тот, кто придет за тобой

Неожиданно Пашку вдруг охватил озноб – он испугался. Внезапно взмокший, он присел на свое бревнышко, держа открытый кувшин в обеих руках и боясь заглянуть вовнутрь. Что-то внутри его сопротивлялось тому, чтобы до конца выяснить что же там, в этом хитром сосуде.

Павел с детства был приучен к одному: со страхами надо бороться. Их надо было выжигать каленым железом, вырубать корни топором и выкапывать из глубин души большой штыковой лопатой, сжигая все это на ярком костре. Но страхи бывают разными.

Этот был бессознательным, глубинным, страхом животного, которым человек, несмотря на все его интеллектуальные потуги, оставался всегда. Его не выкопать – он слишком глубоко. Страх смерти. Но есть в человеке одно качество, которое способно победить и этот страх – неистребимая любознательность, неумолимо волочащая нас за шкирку вперед, к открытиям, к познанию и изменению мира, к поискам истины или еще чего-то, чего мы и сами себе объяснить не можем… Тяга к вечному движению – отличает нас от всех других существ.

А еще любопытство – это крючок, на который нас ловит некто невидимый для своих неведомых целей. Куда оно обычно заводит? Чаще к страданиям. Обычный расклад. Стремимся к счастью – получаем страдания, хотим как лучше, а выходит как всегда. Догадываемся, что так оно и будет, только вот сделать с собою ничего не можем.

Как начиналось, как развивалось и чем закончилось? Мы задаем себе эти вопросы, сидя у "разбитого корыта" надежд, и, вспоминая начало негативно оконченного движения, недоумеваем, а почему мы не остановили себя, почему дали затащить себя в омут. Ведь было же несколько путей, почему мы выбрали именно этот?

Кто нас толкнул на это? Бесы? Похоже. Если они питаются нашими негативными эмоциями, то это точно они. Непобедимое многоликое зло.

Этим незримым вершителям судеб скучно и они играют в игры-стратегии, ставя на кон человеческие жизни, создавая орды недовольных и передвигая границы. Души людские – разменная монета, эквивалент товарно-денежных отношений. Бонусы, очки. Жизнь – игра, игроки – боги, пешки – люди…

Любопытство, как всегда, пересилило страхи. Павел заглянул внутрь жадно раскрытого черного рта кувшина, освободившегося из плена собственного кляпа и словно готового заговорить своим загробным голосом с глупым человеком, открывшим то, чего тот постичь не в силах. И…!

И, конечно, ничего не увидел. Пусто и темно. Всплыл Корней Чуковский: "А в животе у крокодила – темно, и тесно, и уныло…". Разозлившись на свою недавнюю слабость, Сазонов легонько стукнул кувшином по бревну, на котором сидел, и в тот же час тот лопнул по вертикали, словно давно ждал этого. Лопнул геометрически правильно, так, как будто был склеен из двух частей, и распался. Ударил какой-то теплый и вязкий запах.

Паша редко бывал в церкви, но этот сладковато-удушливую вонь он запомнил намертво. Церкви, попы, черные клобуки, закопченные иконы и мерцание свечей… Хрень какая! Это-то к чему?

Распавшийся надвое кувшин содержал внизу слой застывшей черной смолы, из которой, ровнехонько посередине, торчало жемчужное полушарие, словно аккуратная женская попка, игриво выставленная из-под одеяла, для того чтоб ее чмокнули.

– Ну-ка, ну-ка! – Паша копнул своим ножичком у его основания, и оно тихонько подалось. Еще чуть-чуть, и из вязкого, почти твердого слоя смолы на дне кувшина, вылез на свет маленький матовый шарик, по-видимому, из стекла, размерами чуть больше мячика для настольного тенниса. Шарик был симпатичным и бессмысленным, как обычная стеклянная игрушка или сувенир. Он оказался неожиданно тяжелым для своих размеров, был идеально кругл, без каких-либо изъянов или шероховатостей, очень уютно лежал в ладони и, казалось, излучал какое-то тепло.

Паша подбросил его на ладони несколько раз, подышал на него, затем потер об штаны и вдруг увидел, что на шарике образовался прозрачный секторок градусов в тридцать. Он был готов голову дать на отсечение, что только что этого просвета там не было. Он поднес шар к глазам и посмотрел в прозрачную щель. А зря…!

С ужасом Павел почувствовал, как на его голову села большая хищная птица, прикрыла его лицо своими черными крыльями и прижала к этому окуляру. В глазу замелькали какие-то значки – то ли буквы, то ли цифры, так еще бывает в компьютере, только гораздо быстрее. Оторваться было невозможно, голова закружилась, он оглох и ослеп, и полетел куда-то по искрящемуся мелкими звездочками, темно-синему тоннелю, завихряясь и крутясь волчком, будучи словно засосанным в безумный водоворот бездонного колодца времени и пространства. Сила, тянувшая его туда, казалась огромной.