+ тот кто считает

– И черные быки! – добавила Николь. – Камарг ошеломляюще непохож на остальную Францию. И вообще на Европу. Кстати, лошади действительно белогривые и заставляют поверить в существование мифических единорогов.

– Правда, там стоит побывать, – согласился Лео. – До того, как окончательно стать частью Франции, Камарг часто менял хозяев, переходя от французов к испанцам, и обратно. Более того, существует версия, согласно которой даже его название связано с историей конкистадоров. Один из крупнейших инкских городов носил название «Кахамарка».

– Лео, – заметила Николь, – конкистадоры будут сниться нашим друзьям в страшных снах. А обед остынет.

– Не остынет, – возразила Сэнди. – Обещаю поглотить обед и не видеть снов, только продолжайте.

– Заметьте, вы сами попросили! Но вы представляете, как мне тяжело? – Лео обнял Николь и вздохнул. – Так вот... Вернувшиеся на родину конкистадоры, бывшие, по сути, бандитами, часто вынуждены были скрываться от закона. За границей это было легче, и они создали анклав на необжитой территории, перенеся туда не только привычки и образ жизни, но и название, которое давало им ощущение общности. Естественно, французское произношение со временем изменило «Кахамарка» на Камарг. Поэтому мы не удивились, узнав о том, что потомок Писарро живет именно там. Мы смогли найти адрес его электронной почты и направили письмо, в котором просили о встрече. Ответ содержал очень корректный и очень холодный отказ. Мы написали второе письмо, в котором объяснили суть интересующего нас вопроса: наследие его великого предка. Он вновь ответил отказом, не позволяющим больше настаивать. Пока как-то так… Второй из четверых – тоже мимо.

– И женские чары тут, по всей видимости, тоже не помогут, – прагматично заметил Артур, посмотрев на Николь. – Монах все-таки… А кто третий?

– Один из наследников Писарро во время испано-мавританской войны оказался на севере Африки. Тогда в Марокко было много испанцев, что чувствуется до сих пор. Например, Касабланка на испанском означает просто «белый дом». Кратчайший путь из Европы в Африку – через Испанию и Гибралтар в Танжер. Там, собственно, и обосновался третий потомок Писарро…

Здесь Леонарду пришлось отвлечься, чтобы продегустировать очередную бутылку вина, настойчиво подсовываемую услужливым официантом.

– Всем место хорошо, но сервис невыносим. Пепельницы у тебя под носом меняют так часто, что ни одной фразы договорить не удается. Итак, третьего мы нашли в Марракеше, и зовут его Ибрагим аль-Пизари – с учетом восточной традиции, фамилия почти не изменилась. Это дает основания надеяться, что он-то, в отличие от голландского родственника, знаком с историей рода. Но и здесь пока все плохо. Нам с ним до сих пор не удалось связаться – на письма он не отвечает... – Лео на минуту замолчал, погрузившись в свои мысли, а потом вдруг добавил: – Так что, остается четвертый наследник. Он живет в Париже, и с ним мы сегодня встречаемся в четыре.

Сэнди чуть не подавилась, услышав это.

– Как?! И вы молчали?!

– Вообще-то, я говорю не умолкая, – заметил Лео.

– А можно пойти с вами? – почти по-детски попросила Сэнди.

Гратовски переглянулись. Николь пожала плечами:

– Почему бы и нет? Назначая встречу, мы не говорили, что нас будет только двое.

– Только, чтобы у него не возникло лишних вопросов, нужно придумать, чем вы занимаетесь в «Артификсе».

– Отлично! Как насчет… – Сэнди задумалась, изобретая для себя область деятельности.

– …Дрессировщиков тигров, – пряча улыбку, снова предложил Артур. – А что? В детстве я мечтал работать в цирке.

Сэнди, будто не услышав этого предложения, серьезно произнесла:

– Я могла бы представиться искусствоведом. На встрече с Мэттью это, кажется, сработало…

– А я, поправ свое истинное призвание дрессировщика, мог бы соврать, что занимаюсь финансовыми вопросами в компании. В конце концов, это тоже не так далеко от того, чем мне приходится заниматься в жизни.

– Ну, что же, вполне достоверно… – задумчиво сказал Леонард, как-то по-новому разглядывая Сэнди и Артура.

– А как зовут счастливца, к которому мы направимся в гости? – поинтересовался Артур.

– Чучо Гузман. Редкое имя. Впрочем, удачное для модного фотографа. Кроме этого факта и его адреса мы практически ничего о нем не знаем. Ну, и происхождения, конечно. У Писарро, кроме жены-испанки, оставшейся на родине, той самой, которой он переправил талисман, со временем появилась жена-индианка, благодаря чему он породнился с Атауальпой. Так вот, если три первых наследника ведут свой род от Хасинты, то в Чучо бурлит кровь инков. Что до его фамилии, то здесь еще в 16-ом веке постарался еще один испанец, носивший эту самую фамилию. Тот Гузман, кстати, отправился в 1560-е годы вместе с младшим братом Писарро на поиски Эльдорадо, и даже был назначен первым губернатором этой, так и не найденной, страны. Впрочем, и сам не вернулся из экспедиции. О ней, кстати, есть очень неплохой фильм с Клаусом Кински – «Агирре, гнев божий». Посмотрите, проникнетесь эпохой… И вот к наследнику одновременно Писарро, Атауальпы и Гузмана мы с вами сейчас направляемся.