+ тот кто считает

Накануне казни приговоренный все твердил, что поручает своих сыновей губернатору дону Франсиско Писарро. Священник Висенте де Вальверде, пугая муками ада, советовал ему умереть христианином.

Атауальпа принял христианство. Сожжение на костре заменили гарротой.

Амстердам

Убедившись, что Герхарда в Амстердаме нет, и попросив служанку предупредить его об их визите, Саймон, Лео и Артур отправились в Брюссель, чтобы использовать вынужденную паузу для изучения карты, полученной у Антуана. Однако уже через день они вновь пересекали границу Голландии, двигаясь в обратном направлении. По дороге в Амстердам состоялся триумвират. Проблема выглядела просто: необходимо обследовать дом (а всего вероятнее, фасад дома) Герхарда, в надежде на то, что позднейшие переделки, реконструкции и ремонты не коснулись предмета поисков, идентифицировать его и достать. Сложнее было с решением. Дом – на канале, Герхард в нем днюет и ночует, незамеченными ползать по фасаду не удастся. Вариантов было несколько, но все – малоубедительны:

1. Прикинуться промышленными альпинистами или мойщиками фасадов (Саймон). Хлопотно – нужны разрешения, объяснения для Герхарда и т.д. Но возможно.

2. Пожарная команда (Лео). Невнятно и чревато. Не пожар же, в самом деле, организовывать?

3. Замаскироваться летучими мышами, уснувшими на стрелках часов (Артур). Отметается – в Амстердаме летучие мыши, тем более, такого размера, появляются только после длительного пребывания в кофешопе.

Были и другие, не менее креативные варианты. Когда поток иссяк, и охватило отчаяние, Лео внезапно воскликнул:

– Я знаю! Мы будем играть в фанты!

Поймав удивленные взгляды партнеров, он поспешил их успокоить:

– Не сейчас. С Герхардом. Слушайте…

Несколькими часами позже, бросив вещи в огромном жутковатом отеле «Краснопольски», обременяющем своим существованием площадь Дам, и перекусив чем-то коричневым и круглым под названием «голландская закуска», друзья направились прямиком в Красный квартал, как это и делает большая часть попавших в этот город праздных мужских компаний. Однако, в отличие от них, они занялись странным делом – расхаживая вдоль Большого канала, они, вооружившись в ближайшем магазинчике небольшим биноклем и стараясь не привлекать внимания, пытались внимательно разглядеть фасад одного из домов напротив. Дом, как и добрая половина соседних, был построен в шестнадцатом веке, о чем красноречиво свидетельствовали и архитектурный стиль строения и даты, камнем выложенные на фасаде. Насколько можно было судить, с тех пор он не подвергался радикальной перестройке, и все это обнадеживало.

Наконец, Саймон позвонил Герхарду. Потребовалось несколько минут, чтобы голландец вспомнил, с кем он разговаривает. Очевидно, что это был не лучший день для него, и он был никак не в состоянии проявить гостеприимство. С трудом удалось договориться на вторую половину следующего дня. Чертыхаясь по поводу бездарно потерянных суток, трое охотников за реликвиями провели время в скитаниях по Амстердаму и составлении детального плана визита.

На следующий день в назначенное время Саймон, Лео и Артур, как и собирались, появились у Герхарда в качестве фанатичных эротоманов, заинтересованных его коллекцией. Герхард по-прежнему был не в лучшей форме, но, уловив неподдельное, хотя и приписанное им другой теме, возбуждение визитеров, проникся и сделался адекватнее. Около двух часов ушло на беглую экскурсию по его коллекции, сопровождавшуюся показом избранных отрывков на стареньком проекторе. Когда гости осознали, что, если это продлится еще немного, они надолго приобретут стойкую идиосинкразию к сексу, они попросили сделать перерыв. Так как уходить из дома, хотя и по разным причинам, не хотелось никому, Герхард заказал по телефону пиццу, ненавидимую всеми, кроме него. В ожидании трапезы, естественно, было предложено отведать лучших сортов имеющихся у хозяина дома в изобилии курительных удовольствий. Отказаться было невозможно. Пожалуй, гости не слишком тщательно скрывали то, что они не курят, но так как сама мысль о возможности подобного перевода продукта не могла придти в голову потомку конкистадора, Герхард остался в уверенности, что все в одинаковой степени оценили качество предложенного эликсира счастья. Впав в этот раз в романтически-приподнятое состояние, историк кино попытался спеть отрывки из любимых арий, но отвыкший от подобных упражнений голос отказывался повиноваться. Однако нельзя было допустить фрустрации гостеприимного хозяина. Заметивший в углу видавшую виды гитару, Саймон принял огонь на себя. Он начал неторопливо и спокойно:

В Амстердамском порту
Пьют, дерутся и спят,
Подняв кружки ко рту,
Хором песни хрипят…