Тот, кто шепчет

– Доктору Феллу, он почетный секретарь клуба. Но никто не ответил. Сейчас профессор Риго пытается связаться с президентом клуба, судьей Коулменом…

Выяснилось, однако, что связаться с президентом «Клуба убийств» не удалось. Внезапно дверь распахнулась, словно произошел какой-то бесшумный взрыв, и в комнату ворвался профессор Риго.

В походке Жоржа Антуана Риго, профессора французской литературы Эдинбургского университета, было что-то от дикой кошки. Он был мал ростом и тучен; он был суетлив; он был одет слегка небрежно, от галстука-бабочки и лоснящегося темного костюма до тупоносых ботинок. Редкие волосы на затылке казались очень черными по контрасту с огромной лысиной и красным лицом. Надо сказать, что профессор Риго умел напустить на себя чрезвычайно важный вид, но мог вдруг ни с того ни с сего расхохотаться во все горло, выставляя на всеобщее обозрение золотую коронку.

Но сейчас он никаких вольностей себе не позволял. Его очки в тонкой оправе и даже щеточка черных усов дрожали от мрачного негодования. Голос звучал резко и грубо; по-английски профессор говорил почти без акцента. Он поднял руку ладонью вверх и растопырил пальцы.

– Прошу вас, не говорите ничего, – попросил он. На сиденье стоящего у стены стула, обтянутого розовой парчой, лежали темная шляпа с мягкими полями и толстая трость с изогнутой ручкой. Профессор Риго бросился к стулу и схватил их.

Сейчас его манера держаться была заимствована из высокой трагедии.

– В течение многих лет, – сказал он, даже не успев выпрямиться, – они приглашали меня в свой клуб. Я говорил им: «Нет, нет и нет!» – потому что не люблю журналистов. «Не будет ни одного журналиста, – говорят они мне, – и никто не станет цитировать то, что вы расскажете». – «Вы мне это обещаете?» – спрашиваю я. «Да!» – говорят они. И вот я проделал долгий путь из Эдинбурга. К тому же не смог купить билет в спальный вагон, потому что не имею «преимущественного права». – Он выпрямился и потряс мощной рукой в воздухе. – Эти слова – «преимущественное право» – вызывают отвращение у всех порядочных людей.

– Верно, верно! – с горячностью воскликнул Майлс Хэммонд.

Профессор Риго словно очнулся ото сна; негодование его рассеялось. Он вперил в Майлса маленькие глазки, сверкающие за стеклами очков в тонкой оправе.

– Вы согласны со мной, друг мой?

– Да!

– Очень мило с вашей стороны. Вы?…

– Нет, – ответил Майлс на незаданный вопрос. – Я вовсе не один из исчезнувших членов клуба. Я тоже гость. Моя фамилия Хэммонд.

– Хэммонд? – переспросил тот. В его глазах появился недоверчивый интерес. – Не вы ли сэр Чарльз Хэммонд?

– Сэр Чарльз Хэммонд был моим дядей. Он…

– Ах, ну конечно! – Профессор Риго щелкнул пальцами. – Сэр Чарльз Хэммонд умер. Да, да, да! Я прочел об этом в газете. У вас есть сестра. Вам с сестрой досталась по наследству библиотека.

Майлс заметил, что на лице Барбары Морелл появилось весьма озадаченное выражение.

– Мой дядя, – объяснил он девушке, – был историком. Он много лет прожил в маленьком домике, тысячами приобретая книги и складывая их штабелями самым диким и безумным образом. Собственно говоря, я и в Лондон-то приехал затем, чтобы подыскать опытного библиотекаря, который смог бы расставить эти книги в должном порядке. Но доктор Фелл пригласил меня в «Клуб убийств»…

– Та самая библиотека! – вздохнул профессор Риго. – Та самая библиотека!

Казалось, внутреннее возбуждение переполняло его, точно пар; грудь бурно вздымалась, лицо еще больше побагровело.

– Этот Хэммонд, – провозгласил он с энтузиазмом, – был великим человеком! Он был любознателен! У него был живой ум! Он, – профессор сделал рукой движение, словно поворачивая ключ в замке, – проникал в суть вещей! Я бы многое отдал за возможность ознакомиться с его библиотекой. За возможность ознакомиться с его библиотекой я бы отдал… Но я забылся. Я в ярости. – Он нахлобучил на голову шляпу. – И теперь я намерен удалиться.

– Профессор Риго, – тихо окликнула его девушка.

Майлс Хэммонд, всегда тонко чувствовавший атмосферу, осознал, что его слова в какой-то степени потрясли собеседников. Во всяком случае, ему показалось, что после того, как он упомянул дом своего дяди в Нью-Форесте, в их поведении произошла какая-то неуловимая перемена. Он не мог сказать, в чем она выражалась, не исключено, что все это лишь плод его воображения.

Но когда Барбара Морелл неожиданно сжала руки и обратилась с призывом к профессору Риго, в ее голосе, без сомнения, звучала отчаянная настойчивость:

– Профессор Риго! Пожалуйста! Не могли бы мы… не могли бы мы все-таки провести заседание «Клуба убийств»?

Риго повернулся к ней:

– Мадемуазель?

– С вами плохо обошлись. Я понимаю это, – торопливо продолжила она и слегка улыбнулась, хотя в глазах и застыла мольба. – Но я так ждала этого вечера! Преступление, о котором профессор собирался рассказать… – она взглянула на Майлса, точно ища поддержки, – вызвало сенсацию. Оно совершено во Франции перед самой войной, и профессор Риго – один из немногих оставшихся в живых людей, которым что-либо об этом известно. Речь идет…