Тот, кто шепчет

Дело в том, что эта молодая женщина с каждой минутой нравилась вам все больше и больше. В этом было что-то странное и даже немного мистическое. Ее одухотворенная красота, ее мягкие движения и прежде всего ее удивительная отчужденность…

Фей Ситон была леди в полном смысле слова, но было похоже, что она боялась показать это и предпочла бы скрыть. Она происходила из хорошей семьи, принадлежала к древнему обедневшему шотландскому роду, и это обстоятельство, когда мистер Брук узнал о нем, произвело на него сильное впечатление. Она не готовилась стать секретаршей, о нет, она готовила себя для какого-то другого поприща. – Профессор Риго хихикнул, буравя глазами свою аудиторию. – Но она была расторопной, деловитой, исполнительной и невозмутимой. Если требовался четвертый игрок в бридж или вечером, когда в доме зажигался свет и им хотелось, чтобы кто-нибудь спел и сыграл на рояле, она была к их услугам. Она была по-своему приветливой, хотя вела себя робко, даже как-то излишне скромно, и часто сидела глядя в пространство, а мысли ее блуждали где-то далеко. И вы раздраженно задавали себе вопрос: о чем думает эта девушка?

То жаркое, знойное лето!…

Наверное, я никогда не забуду его: казалось, сама вода в реке загустела и спеклась под палящим солнцем, а по ночам слышался стрекот сверчков.

Фей Ситон, умница, не злоупотребляла занятиями спортом – на самом деле это объяснялось тем, что у нее было слабое сердце. Я говорил вам о каменном мосте и разрушенной башне, которую Бруки использовали как кабинку для переодевания, когда отправлялись купаться. Она ходила на речку поплавать только один или два раза – высокая, стройная, изящная, убрав рыжие волосы под резиновую шапочку, – и оба раза ее подвигал на это Гарри Брук. Он катал ее на лодке, он водил ее в кино послушать, как господа Лорел и Гарди изъясняются на безупречном французском языке; он гулял с ней в опасно-романтических рощах междуречья Юра и Луары.

У меня не вызывало никакого сомнения, что Гарри в нее влюбится. Пусть это произошло не так скоропалительно, как в прелестном рассказе Анатоля Франса: «Я люблю вас! Как вас зовут?» – но тем не менее не заставило себя долго ждать.

Как– то вечером в июне Гарри пришел ко мне в номер в отеле «Гранд-монарх». Он никогда ничего не сказал бы своим родителям. Но он излил свои признания передо мной, возможно потому, что я сочувственно слушал его, покуривая сигару и лишь изредка вставляя какие-то замечания. Я уже приобщил его к чтению наших великих писателей-романтиков, развил в нем изощренный вкус и, наверное, в каком-то смысле подлил масла в огонь. Его родители были бы недовольны, знай они об этом.

В тот вечер он сначала просто стоял у окна, поигрывая пузырьком с чернилами, пока не опрокинул его. Но в конце концов он выпалил то, о чем пришел мне рассказать.

«Я схожу по ней с ума, – заявил он. – Я попросил ее стать моей женой».

«И что же?» – спросил я.

«Она мне отказала!»

Гарри почти кричал, и у меня мелькнула мысль – говорю это совершенно серьезно, – что он собирается выброситься из открытого окна.

Должен признаться: я был поражен. Я имею в виду, что меня удивило его сообщение, а не какое-либо проявление терзавших его любовных мук. Потому что я готов был поклясться, что Фей Ситон влекло к этому молодому человеку. Я мог бы в этом поклясться, хотя трудно было что-либо прочесть в ее загадочном лице с миндалевидными голубыми глазами, избегающими смотреть прямо на вас; трудно было преодолеть ее неуловимую душевную отчужденность.

«Возможно, вы вели себя неподобающим образом».

«Я ничего не смыслю в таких вещах, – сказал Гарри, стуча кулаком по столу, на который он опрокинул пузырек с чернилами. – Но вчера вечером я гулял с ней по берегу реки. Светила луна…»

«Понимаю».

«И я сказал Фей, что люблю ее. Я целовал ее губы и шею…»

«А! Это важно!»

«…пока окончательно не потерял голову. Потом я попросил ее стать моей женой. Она так побледнела, что в лунном свете стала похожа на привидение. Она закричала: „Нет, нет, нет!“ – будто мои слова привели ее в ужас. Через секунду она бросилась бежать к разрушенной башне и укрылась в ее тени. Профессор Риго, все время, пока я целовал Фей, она оставалась застывшей, точно статуя. Должен сказать, что от этого мне было очень не по себе. Хотя я понимаю, что недостоин ее. Я последовал за ней по высокой траве к башне и спросил, любит ли она другого. Она издала что-то вроде стона и сказала: „Нет, конечно нет“. Я спросил, нравлюсь ли я ей, и она призналась, что это так. Тогда я сказал, что не оставляю надежды. И я действительно не оставляю надежды».

Все это Гарри Брук поведал мне, стоя, у окна в моем номере. Его рассказ тем более озадачил меня, что совершенно очевидно, эта молодая женщина, Фей Ситон, была женщиной в полном смысле слова. Я стал утешать Гарри. Сказал ему, что он должен набраться мужества и что, если он поведет себя тактично, то, без сомнения, сможет завоевать ее.

И он действительно завоевал ее. Не прошло и грех недель, а Гарри уже торжествующе сообщил мне и своим родителям, что они с Фей Ситон помолвлены.