Тот, кто следовал за мистером Рипли

Про себя он подумал, что они еще могут туда заглянуть, если в посольстве им сказали, где поблизости обычно фотографируются для паспорта, и в магазине начать расспрашивать, не заходил ли к ним молодой человек, похожий на Фрэнка. Том решил выбросить из головы эти мысли — все равно ничего уже нельзя изменить. Они медленно двинулись по улице Риволи, разглядывая витрины. Тут было все вперемешку: шелковые шарфы, миниатюрные гондолы, пышные мужские рубашки с рюшами и блестящими запонками. Тому хотелось заглянуть в знаменитую книжную лавку Смита, где продавалась литература на английском, но он не стал этого делать: там всегда толпилось много англичан и американцев. Он надеялся, что эта игра в преследуемых может развлечь Фрэнка, но этого не произошло, — после того как Фрэнк увидел брата, с его лица не сходило тревожное, напряженное выражение. Когда подошло время получать фотографии, Том велел Фрэнку прогуливаться около магазина, а в случае появления Джонни с детективом повернуть к бульвару Риволи. Сам же Том вошел в магазин и сделал вид, что рассматривает выставленные на продажу фотокамеры. На деревянных стульях в ожидании своей очереди сидела парочка — по виду явно американцы, а продавец — все тот же тощий высокий молодой человек, которого Том запомнил по прошлому посещению, — предлагал расписаться в регистрационной книге молоденькой американке. Парочка вскоре исчезла за занавеской, где находилось помещение для съемки, а Том вышел на улицу и сообщил Фрэнку, что путь свободен.

— Я буду ждать тебя прямо здесь, — сказал он. — Ты ведь уже заплатил за снимки?

Фрэнк ответил утвердительно: тридцать пять франков он уже отдал.

— Ну, вперед! Спокойно и не спеша.

Фрэнк послушно замедлил шаг и, не оглядываясь, скрылся за дверью.

Том же двинулся по улице в сторону проспекта Габриэль с таким видом, будто шел на заранее назначенную встречу. Он внимательно присматривался к прохожим, но ни Джонни, ни детектива среди них не было. Он дошел до конца улицы, повернул обратно и увидел шедшего ему навстречу Фрэнка. Подойдя вплотную, он передал Тому белый конверт с фотографиями.

На новом снимке Фрэнк и вправду выглядел совсем иначе, чем на фото из «Франс диманш»: волосы взъерошены на затылке, лицо улыбчивое, родинка не видна, но ни глаза, ни рисунок бровей изменить не удалось — если присмотреться, то можно было легко догадаться, что на обеих фотографиях один и тот же человек.

— Что ж, лучшего результата ожидать было трудно, — заметил Том. — Теперь надо найти такси.

Он видел, что Фрэнк надеялся на более высокую оценку его усилий.

Им повезло — они нашли такси, еще не дойдя до площади Согласия.

Одну из фотографий, предназначенную для Ривза, Том положил в конверт, запечатал его и облегченно вздохнул. Шоферу он велел ехать к Бобуру, он помнил, что возле знаменитого Центра найдутся и почтовый ящик, и недорогое кафе. И то и другое они действительно обнаружили в нескольких шагах от входа в Центр Помпиду.

— Поразительно — тебе не кажется? Я имею в виду — поразительно безобразно, — сказал Том, указывая на здание Центра, являвшего собою, по его мнению, верх безвкусицы. — Во всяком случае, снаружи, — добавил он.

И действительно: казалось, что здание представляет собой переплетение вытянутых в длину голубых шаров, надутых так, будто они вот-вот лопнут. Они определенно напоминали некоторые предметы сантехнического назначения; сомнение могло возникнуть лишь по поводу того, что именно содержат эти десятифутовые в диаметре баллоны — воду или воздух. Они невольно заставили Тома вспомнить о надувных куклах, и он подумал, какой конфуз может случиться, если ненароком такая надувная красотка лопнет под тяжестью «партнера». Он закусил губу, чтобы громко не рассмеяться.

В кафе они перекусили бифштексами с жареной картошкой, и на выходе Том кинул в желтый почтовый ящик свое экспресс-письмо. Из ящика корреспонденцию должны были забрать уже в 16:00.

На выставке «Париж — Берлин» Фрэнку больше всего понравилась картина Эмиля Нудла под названием «Танец перед золотым тельцом». Она изображала трех или четырех гарцующих девиц вульгарного вида, причем одна из них была голая.

— Золотой телец — это ведь символ денег, да?

Глаза у него остекленели, и вид был совсем ошалевший.

— Да, да, деньги, — машинально отозвался Том.

Выставка была не из тех, которые успокаивают, к тому же Том все время был настороже — как бы не наткнуться невзначай на Джонни и детектива. Очень сложно и странно было воспринимать все это вместе взятое представление художников о немецком социуме 20-х годов, антикайзеровские плакаты Кирхнера[8] времен Первой мировой, портреты в исполнении Отто Дикса плюс его знаменитое полотно «Три уличные проститутки» и одновременно беспокоиться о появлении пары американцев, которые могут положить конец этому пиршеству духа. «Да пошли они к черту!» — сказал себе Том и сухо проговорил, обращаясь к Фрэнку:

— Давай-ка ты сам смотри, не появится ли твой брат, а я хочу насладиться сполна.

Окружавшие его полотна были словно сладчайшая, проникающая прямо в душу музыка.