Тот, кто согревает мне душу

– Слишком уж ты добрый, – мне не удалось скрыть проскользнувшую в голосе тихую грусть. Все же насмешливо фыркнув, я забрался на подоконник и, не желая более видеть лицо глупого мальчишки, спрыгнул вниз, только отдаленно расслышав удивленный крик Нацумэ, окликающего меня, но обернуться я так и не смог. Бесконечная череда встреч и расставаний, что сопровождала нас с того дня, как этот дурачок решил вернуть всем екаям их имена, закончена. О, все это казалось мне сплошной нелепостью, все расставания смешными и не заслуживающими моего внимания.

Не оставляющими следа тоски на сердце.

Да и теперь разве есть мне с чего расстраиваться? Я могу вернуться… да хоть куда я могу вернуться и навсегда забыть этого идиота с его миротворческими замашками, что б его. Привязаться к человеку? Желать остаться с ним? Пфе, невозможно это, абсурд, какая нелепица. Нет, я просто жалею об окончании занимательного приключения, позволившего мне убить немного времени своей бесконечно долгой для людей жизни. Теперь наш уговор расторгнут, вот она, свобода!

Я сбросил облик толстопузого котика удачи, привычно ощутив как прохладный ветер скользнул по шерсти, подхватывая ее и взъерошивая. Я вновь получил свободу, вот только, что с ней делать? Теперь я могу отправиться к любым источникам саке, отдаться празднеству и напиться до потери памяти. Буквально. Чтобы навсегда вытравить из воспоминаний улыбку и теплый взгляд глупого мальчишки. Ох, как же я сейчас зол! Он ведь даже не попытался, не предложил остаться с ним! Точно все время я только и являлся для него приложением рядом, аксессуаром, который выкинуть можно, когда надобность в нем отпадет. Домашней зверюшкой!

Проклятие!

Да что же это такое со мной… Надо выпить. И чего я так нервничаю? Больше мне не нужно ходить в этом нелепом облике кота, все время притворяться кем-то другим, играть роли, молоть чушь, только бы скрыть от доброго и доверчивого Нацумэ, верящего, что все духи имеют причину вести себя так, как ведут, горькую правду. Да, это же замечательно, могу делать, что душа пожелает, отправиться куда угодно. Вот только почему на этой самой душе так гадко, точно ее в кипятке прополоскали. Бр-р, отвратительное чувство, нужно срочно заглушить его саке.

Видеть тупых третьесортных слабаков мне не хочется, так что я выбрал давно заброшенный источник саке, о котором уже никто и не помнит, где вскоре мои мысли разбавил алкоголь, позволил раствориться всем переживаниям. Вот еще, буду я тратить свои драгоценные нервы на какого-то человеческого сопляка. Я – могущественный екай! Мне нет дела до людишек, а тем более до безголового ребенка, готового собственную жизнь сложить перед первым же встречным духом. Да теперь я волен делать, что пожелаю, разве это не прекрасно? Я теперь свободен, нет больше тупых обязательств таскаться за юным духовидцем и охранять его от каждой тени. Да, это потрясающее, никакого долга, легкая, безграничная свобода. Я счастлив.

Я определенно… счастлив.

2. Нацумэ

Колокольчик музыки ветра со звоном ударился о раскрашенное стекло. Я ошарашенно смотрел на пустующий проем окна, не в силах до конца осознать, что Сэнсей ушел. Глазами я видел это, но разум отказывался понимать, что, вероятно, он уже никогда не вернется и это был последний раз, когда я видел его самодовольную пухлую морду. В комнате сразу показалась так тихо, и тишина эта была не умиротворяющей, а нагоняющей на меня тревогу, обволакивала ощущением пустоты и вновь пробравшегося в душу одиночества. Как быстро пролетело время, а казалось, у нас впереди множество дней, что принесли бы новые встречи.

Может быть, Сэнсей все-таки пошутил?

Я не хотел обидеть его, как не желал и прогонять. Слова сами собой сорвались с языка, ведь, в конце концов, у Сэнсея была до встречи со мной своя жизнь, свой дом и, наверняка, кто-то для него важный. Я хотел ему показать, что он имеет право поступать по своей воле, но прозвучало это грубо, словно он мне… больше не нужен? Но это не так ведь! Тяжело вздохнув, я взъерошил волосы, решив после школы обязательно поискать Сэнсея, если к тому времени он все еще не вернется домой.

Домой…

Раньше я не мог назвать места, где жил, своим домом. Ни одно из этих временных прибежищ не обладало для меня тем особенным теплом и важным значением, которое включаешь в понятие «мой дом». Только здесь… впервые я почувствовал себя на своем месте, и, думал, Сэнсею этот дом так же стал дорог. Но может быть, я ошибался, и все это время ему действительно была нужна только Тетрадь. Невольно мой взгляд упал на валявшуюся потрепанную корочку, единственное оставшееся от некогда обладающего огромной силой артефакта.