Тот, кто стоит снаружи

– Побудь тут, я схожу к Гордане, она, наверное, напугана.

Произнося эти слова, девушка поняла: что-то тут не так. И через мгновение сообразила: молчание – вот что! Обычно, когда выключалось электричество, Гордана немедленно призывала Яну на помощь: иногда вопила истошно, иногда просто звала.

Но сейчас из спальни не доносилось ни звука. А ведь она вроде бы читала книгу, не спала, стало быть, заметила, что света нет.

Яна быстрым жестом выдвинула один из ящиков.

– Тут свечи и спички, зажги и иди в гостиную, – проговорила она, спеша к лестнице с зажженной свечой в руке. – Гордана почему-то не зовет. Боюсь, не случилось ли с ней чего.

– Сходить с тобой?

– Не надо. Она может испугаться. Я уже привыкла.

Яна бегом поднималась по лестнице, слыша, как Андрей достает из ящика свечки. Свою свечу она держала перед собой, освещая ступеньки. Язычок пламени трепетал, но не гас. Вот и коридор второго этажа.

– Гордана, – позвала она. Никто не отозвался.

На секунду остановившись перед дверью спальни, Яна перевела дух и взялась за ручку. В тишине слышалось лишь ее собственное учащенное дыхание, сбившееся от быстрого подъема. Андрей, очевидно, старался вести себя как можно тише, так что на секунду девушке показалось, будто она в доме совсем одна.

Но буквально в следующее мгновение из-за двери спальни послышался не то хрип, не то стон, и Яна поспешно открыла дверь.

Первое, что почувствовала, оказавшись в комнате, были отвратительный запах и холод. Нестерпимо воняло гнилью, разлагающейся плотью, стоячей водой – всем вместе, и даже еще хуже. Смрад забивался в ноздри, вызывая тошноту. Яна прижала свободную ладонь к носу, стараясь не делать глубоких вдохов, и прошла вперед.

В доме в последнее время всегда было прохладно, котел так и не заработал, как положено, но эта «приятная прохлада», как говорил доктор Милош, не шла ни в какое сравнение с тем пробирающим до костей холодом, который царил сейчас в спальне Горданы.

Яна словно очутилась дома, в России: бывает, в морозный день выскочишь в домашнем легком платье на минутку на балкон – и тебя обдаст ледяным дыханием. Хочется назад, в тепло, пока все тело не сковала стужа.

Но еще полчаса назад ничего такого не было – ни вони, ни холода.

«Она что, окна открыла, чтобы проветрить? – подумала Яна, метнувшись к окну. – Но ведь и на улице теплее, чем тут».

Окно оказалось плотно закрыто, даже шторы задернуты.

– Гордана, – борясь с рвотными позывами, снова окликнула женщину Яна и обернулась в сторону, где стояла ее кровать.

Кровать была пуста. Больная, раскинув руки, неподвижно лежала на полу возле нее.

А рядом, скорчившись, нависая над Горданой, сидело нечто. При взгляде на это существо Яна испытала даже не страх – гораздо большее. Ее парализовало, и даже под прицелом она не сумела бы ни двинуться, ни вымолвить ни слова.

Костлявое тело существа было покрыто язвами, струпьями, чем-то напоминающим трупные пятна («Вот откуда тут запах разложения!»). У него были длинные когтистые руки и уродливый лысый череп – больше Яна ничего не успела разглядеть, потому что тварь из ночного кошмара обернулась и посмотрела на нее белыми, горящими, как угли, глазами.

А потом все померкло, и Яна, не издав ни звука, повалилась на пол.

Глава 13

– Ты уверена, что сможешь остаться?

Мама задавала этот вопрос уже раз десять, с разными интонациями. Сейчас она была в командировке в Нижнем Новгороде, вернуться в Казань собиралась в конце недели.

А потом – подготовка к коллегии, а после – поездка в Москву, а затем – отчетный период, и еще что-то, и еще… О том, чтобы сменить Яну на посту, и речи не шло.

– Конечно, я останусь, мам. Как будто выбор есть, – снова и снова отвечала Яна, хотя на самом деле давно мечтала бросить все к чертям собачьим и вернуться в Казань.

Но, как известно, кроме слова «хочу» есть слово «надо». Если она уедет, то Гордана останется совсем одна, а это ведь не по-человечески. Где вот так сразу, быстро найти подходящего человека, который согласится жить с ней, оставаясь рядом днем и ночью? О том, чтобы остаться в больнице и в итоге умереть на больничной койке, говорить нечего. Гордана уже давно и категорически заявила, что не желает этого.

– Мы давно обо всем договорились, есть уже даже завещание, в конце концов. Это обязательства, мама.

Нина Владимировна вздохнула.

– Я рада, что ты у меня такая ответственная и рассудительная. Но я чувствую, как тебе трудно. Сердце кровью обливается.

– И тебе было трудно меня растить, и миллионам людей сложно на хлеб зарабатывать.

На словах Яна убеждала мать, но на деле – себя саму. Единственное, чего она по-настоящему желала, – это собрать чемодан и сесть в самолет.

Мама была в гостиничном номере, Яна – в своей комнате. Несколько минут назад они с Горданой и доктором Милошем вернулись из Лозницкой больницы. На часах – почти два ночи, обе устали, но сна – ни в одном глазу. Яна рассказала матери о том, что случилось, по пути в больницу, и та не ложилась, ждала новостей.