Тот, кто стоит снаружи

«Если начну реветь, не остановлюсь», – подумала Яна. Жалеть себя – это у нее всегда хорошо получалось. Нет, нельзя позволять себе раскиселиваться!

Она бросила взгляд в сторону стола и увидела дневник Надии. Совсем про него забыла. А ведь ей нужно узнать, что там написано. К тому же это поможет переключиться, отвлечься. Вопрос в том, куда обратиться за помощью?

На Андрея больше рассчитывать не приходилось. Да и обращаться к доктору Милошу она теперь не станет: все же он, пусть и без всякого злого умысла, утаил от Яны, что общается с племянником Горданы, говорил полуправду, когда речь заходила о ее родных.

Наталья, внезапно озарило Яну. Она отзывчивая, не откажет. Яна схватила сотовый, вошла в мессенджер и отыскала там Наталью.

Новая знакомая ответила быстро, и Яна в двух словах изложила свою просьбу. Большого восторга она у Натальи не вызвала.

– Озадачила ты. Не знаю, смогу ли. Почерк чужой разбирать трудно. Еще и ехать сложно – ты видела, какая погода? Снег валит. И мой сын…

– А он не сможет помочь? Он же у тебя отлично языки знает, ему это раз плюнуть. – И, пока Наталья не успела отказаться, добавила: – Я заплачу! Спроси, пожалуйста, сколько он возьмет за то, чтобы приехать сюда, ко мне, и перевести дневник.

– Что, прямо сегодня?

– Он ведь, как я понимаю, ничем особо не занят, – отбросив сантименты, проговорила Яна.

– Деньги ему, конечно, не помешают, – задумчиво проговорила Наталья. – Обожди минутку.

Через некоторое время она сказала:

– Он говорит, триста евро. Приедет прямо сейчас. Пока все дороги не замело.

«Предприимчивый юноша», – подумала Яна, но, конечно, согласилась.

Филип – так звали сына Натальи – приехал меньше чем через два часа. Яна знала, что ему всего двадцать четыре, но выглядел он гораздо старше. Высокий, такой же черноволосый, темноглазый и смуглый, как мать, он выглядел серьезным и даже немного мрачным, пока не улыбнулся.

Улыбка осветила его лицо: как будто ветер развеял тучи.

«У Андрея тоже прекрасная улыбка», – подумала Яна, и внутри все сжалось. Ага, замечательная улыбка и гнилое нутро.

– Очень плохая дорога? Тяжело добирались? – спросила девушка.

– Нормально. А вы храбрая. Мать говорит, не всякий согласился бы жить в этом доме.

И не успела Яна придумать подходящий ответ, как он снова стал серьезным и проговорил:

– Если вы не против, давайте начнем. Могу я взглянуть на дневник?

Надия. Из дневника.

22 февраля.

Я не хотела писать об этом. Знаю, это чепуха, но мне всегда казалось, что пока не напишешь, не нарисуешь что-то, пока оно существует только внутри тебя, то и… не существует как будто бы.

Нельзя, чтобы оно существовало! Нельзя в это верить! Но как быть? Мне необходимо с кем-то поделиться, рассказать.

Сказала бы Гордане, но ее нет, она живет и учится в Белграде. Снежана чувствует, что со мной что-то происходит, но чем она может помочь? Садится подле меня, обнимает за шею своими маленькими ручками, прижимается щекой.

«Плохо! Больно!» – сказала она вчера, разглядывая мои последние рисунки в альбоме. Они ей не нравятся.

Мне тоже не хочется рисовать такое, пусть бы все стало как раньше, но никак не получается!

– Хочешь, нарисую тебе котенка? – спросила я.

Снежана кивнула и засмеялась, но даже котенок вышел печальным, и сестричка тоже загрустила.

Все началось несколько дней назад, но впервые кое-что непонятное произошло еще в январе. Обычно я сплю крепко, но в ту ночь проснулась среди ночи. Я посмотрела на часы и закуталась поплотнее в одеяло, приготовившись спать дальше, потому что было всего три часа ночи, и тут услышала этот звук.