Тот, кто стоит за спиной

Витька стряхнул со стеклянного журнального столика дизайнерские изыски матери, освободил пространство. Надо собраться с мыслями. Что в доме есть колюще-режущего? Самое режущее у него уже имеется – меч, теперь колющее.

Есть патроны. Конечно, они винтовочные, не подойдут к отцовскому дробовику, но можно попробовать сделать самострел. Примотать патрон проволокой…

Слишком сложно. Может рвануть, не говоря уж о том, что непонятно, куда пуля полетит. Нет, от патронов с серебряными пулями толку никакого. Круглов достал их из кармана и зло зашвырнул за диван.

Подводное ружьё! Отец собирался съездить на Красное море, подайвить, пострелять разноцветных коралловых рыб, да так и не поехал, заработался, бедолага. Для подводного ружья не нужны патроны.

Пришлось идти в гараж.

Ружьё оказалось на месте. Но без гарпуна. Одно ружьё без патронов, другое – без гарпуна. Какой-то не приспособленный к выживанию дом, заходи кто хочешь, бери что хочешь. Как тут обороняться? Что вообще для обороны делают? Кажется, нападающих ошпаривают кипящим маслом…

Эта идея Витьке понравилась, и он поспешил, как мог, на кухню. Газ на кухне имелся, масло тоже, оливковое, подсолнечное и льняное. Он подумал, что оливковое, наверное, в силу цены, обладает большей убойной силой, достал две кастрюльки с длинными ручками, наполнил, включил газ.

Всё вроде. Теперь не промазать, плеснуть прямо в…

Запел звонок. Прерывистая электронная трель. Круглов радостно подпрыгнул. Наверное, мать, она постоянно забывала мобильник, то за диван его уронит, то на комоде оставит. Она его и сейчас забыла! Отлично, да здравствует женская забывчивость! Осталось только отыскать…

Звонок не прекращался, электронные свирели продолжали заливаться, настойчивые электрические птахи. Только это был не телефон.

10. Визит

Кто-то звонил в дверь.

К ним редко приходили гости, вообще, можно сказать, не приходили, Витька почти не помнил, как звучит звонок. А сейчас вот вспомнил.

Звонок. В дверь. Гость. Или гости. Добро, как говорится, пожаловать.

Парень сжал меч, нажал кнопку домофона, спросил:

– И кто это?

Шорох и электрический треск, марсианские песчаные шёпоты.

– Ладно, посмотрим, кто там к нам пришёл, – пробормотал Круглов, – посмотрим…

Он подошёл к двери и вдруг понял, что не собирается открывать. Просто не в силах. То есть он не может даже нажать на кнопку.

Домофон зазвонил снова. Витька не выдержал, оторвал трубку, расплющил её о стену. Чтобы не звонил. Скрипнули ворота.

– Это от ветра, – тут же сказал Круглов. – Ветер, всего лишь ветер, всего лишь ветер постучал в дверь.

Аккуратно так, ноготком.

Витька отскочил назад, запнулся, упал, загремев костылями, чуть подвернул ногу, завыл.

Постучали уже настойчивей.

– Эй! – голос был знакомый…

Но какой-то другой при этом. Чужой.

– Эй, открывай! – потребовали из динамика. – Открывай, Круглов, тут холодно!

– А кто это? – спросил он, хотя теперь-то узнал кто, с трудом, но узнал.

– Я это, Аня.

Сомёнкова. Сомёнкова, но звучит не как Сомёнкова, что-то у неё там с горлом.

– Открывай, Круглов! Мне надоело тут уже торчать! Впусти меня!

Мгновенно вспомнились они, да, вампиры, которых необходимо обязательно впускать, а если не впустить – ни в жизнь не сунутся, будут висеть в воздухе, гипнотизировать из-за решёток, шептать, искушая…

Витька ухмыльнулся. Ага, как же, сейчас впущу.

– Я к тебе, Круглов, по делу, а ты ведёшь себя как придурок! Открывай! Тут темно уже!

«Вот именно – темно. Как стемнело, так и пожаловала. Или пожаловало. Пожаловал. Чтобы шагать. Вот Круглов его не впустит, а он ведь совсем не уймется, так и будет звонить, упрашивать, кидать на крышу камни…»

– Ладно, Круглов, ты меня разозлил, – вызов оборвался.

«Я её разозлил, – ухмыльнулся Витька. – Ну-ну, подождём, сейчас… Сейчас я тебя порадую». Он направился на кухню. Прибавил газ, поставил на конфорки кастрюли с маслом. Сейчас оно вломится, а он его маслицем кипящим. Судя по мировой культуре, это очень больно, граждане, политые кипящим маслом, становятся совершенно недееспособными.

– Открывай! – сказала Сомёнкова нервно.

– Зачем? – спросил Круглов.

– Ты что, Круглов, дурак?

– Нет. Поэтому и не открываю.

Сомёнкова пнула в дверь, Витька отметил, что несильно, как пинают все девчонки.

– У меня тут коньки, – сказала она. – Я тебе все окна повышибаю.

– Попробуй.

В дверь ударили железом. Бряк. С размаху. Затем ещё раз – бряк, бряк, бряк, с бешенством и со звоном, Круглов закрыл уши.

Брякали долго – парень видел, как подскакивает антибликовая крышечка на глазке. Когда крышечка замерла, он открыл уши.

– Круглов, ты надоел, – сказали из-за двери. – Ты очень мне надоел, Круглов. Я сейчас буду бить стёкла!

Про стёкла заорали, причём голосом уже узнаваемым, сомёнковским, он словно прорезался из-за ширмы, зазвенел в ушах.

– Открывай! – рявкнули за дверью. – Открывай, придурок, а то я сейчас башкой стучать буду!

Витька шагнул к двери. Он взялся за засов, подумал ещё некоторое время, затем сдвинул ручку, открыл замок. Дверь отошла, и показалась Сомёнкова. Злая и взъерошенная, она оттеснила Круглова и протиснулась мимо него в холл.