Тот, кто стоит за спиной

Машина уехала, пыхтя пневматикой и взрыкивая двигателем, я остался один на дороге. Хотя уже не один – кусты шевельнулись и из них появились остальные, три штуки. В покое я смог их разглядеть получше. Они напоминали эту, мёртвую. Чёрные, тощие и узловатые. И не очень напоминали людей. То есть на ту, что мне не посчастливилось встретить ранее, они совсем не походили. С виду люди вроде бы. На первый взгляд. Голова, руки-ноги, одежда. Правда, драная, грязная и какая-то мешковатая, точно одежду эту сняли с более толстых и рослых людей и надели на дистрофиков. Или если бы эти рослые и крупные люди вдруг усохли почти в два раза и от этого почернели. То есть приобрели какую-то синюшную черноту, светившую из глубины кожи, они точно поднялись в мир из шахт, из подземелий, никогда не видевших света. Череп, обтянутый кожей, глаза белые и выпуклые, с маленькими, в точку, зрачками. Коричневые, будто никогда не чищенные зубы, но не расхлябанные кое-как, а острые и злые, готовые к делу. В целом твари походили на оживших мертвецов из фильмов, которые так любила Ли. Вендиго. Какие они, к чёрту, вендиго…

Да какая разница?!

Они везде. Пугала. Я вдруг понял, что они походят на пугала. Точно пугала ожили и отправились бродить по миру, заглядывать в окна.

И эти пугала стояли у дороги, в зарослях непонятной растительности, на меня они не смотрели, их интересовал друг. Товарищ, не знаю, как там у них. Они выползли из зелени и окружили своего. Я вдруг стал им не нужен.

Я отступил. Я пробирался сквозь ссохшуюся растительность, распадающуюся от моих прикосновений в коричневый прах, и слышал за своей спиной чавканье и хрюканье.

Уходить, надо уходить скорее.

Чем скорее, тем лучше, чем дальше, тем лучше, лучше бы на Северный полюс. Завербоваться ездовой собакой, хотя какая из меня ездовая собака, в лучшем случае возьмут тюрьму сторожить, а это не очень сладкое житие, почти всегда на цепи.

Надо что-то сделать. Надо что-то срочно придумать, срочно, когда они придут стаей, остановить их уже вряд ли получится. Кто их остановит? Физрук и завхоз? Так они ковёр нормально выбить не могут… Пугливый и Циркач.

Ворваться в лагерь? Может, так? Изобразить свирепую псину, с рыканьем и брызганьем слюны, испугать повариху, куснуть – чего уж там – физрука – для увеличения эффекта. Завыть, ворваться в живой уголок, задавить шиншиллу. Конечно, это может и подействовать. Сначала бешеные лисы, затем бешеный я… Слишком долго. Для того чтобы поднялся шум, потребуется как минимум два дня, если не больше. А твари будут здесь уже к вечеру, та, что кидала в меня камни, явно разведчик, осматривалась здесь, разнюхивала тропы и наткнулась на меня. Это её немного смутило. Или насторожило, во всяком случае, она поняла, что им здесь не будет легко, поперхнутся.

Ага, поперхнутся, как они поперхнутся – что я им смогу противопоставить? С одной и то не справиться, если же придёт стая, шансов не будет вовсе. Я думал и не находил вариантов. В одиночку я вообще ничего сделать не смогу, сколько ни старайся…

И тут я услышал тарахтение. Громкое чихание, поскрипывание пружин амортизаторов и алюминиевое побрякивание – по дороге с натугой катил лагерный мотоцикл. Идея вспыхнула, и через секунду я уже нёсся ему вдогонку. То, что я придумал, было опасно. Весьма и весьма, но другого выхода я не видел, быстро и действенно.

Мотоцикл тащился по лесу с трудом, прицеп был забит полными молочными бидонами, двигатель стрекотал, постукивая клапанами и погрохатывая глушителями. Скорость маленькая, километров, наверное, пятнадцать, я собрался и, забыв про ободранные лапы, рванул через лес. Хотя это опять было больно. У меня вообще-то довольно высокий болевой порог, но всё равно, для того чтобы когти подзажили, потребуется дня два. Ладно, потерплю.

Дорога виляла между деревьями, я бежал, стараясь обогнать мотоцикл, что оказалось не очень сложно – мотор чихал еле-еле.

Я обогнал его и выскочил перед мотоциклом, метров за двадцать. Наверное, я на самом деле выглядел плохо – водитель затормозил резко, со скрипом, бидоны грохнули и булькнули, водитель ругнулся. Он посмотрел через плечо, испугался, кажется. Меня часто пугаются, особенно в последнее время, после всей этой шумихи в газетах, после этих передач, молочник наверняка их видел. Он помахал мне рукой и сказал:

– Пошёл вон!

Вполне так дружелюбно сказал, кстати.

Я сделал несколько шагов в его сторону, он бибикнул.

– Не подходи!

Молочник воткнул первую передачу и покатил прямо на меня, с сильно перепуганным лицом, с дрожащими руками, я немного разбежался и прыгнул.

Килограмм шестьдесят. Плюс моя скорость, плюс скорость мотоцикла. Этого оказалось больше чем достаточно, я только выставил перед собой лапы. Я не очень хорошо разбираюсь в математике, но, думаю, на молочника пришлось килограммов двести, из седла он вылетел легко. Мотоцикл ещё некоторое время прокатился без водителя и врезался в дерево. Несильно.