Тот, кто стоит за спиной

Он продолжал размышлять… А тот невидимый, кто стоял за его спиной, кто уже не раз вмешивался в этот стремительно катящийся к развязке сюжет, все настойчивей стучался в него, вламываясь в сознание и буквально крича: «Уходи сейчас же! Скорей!»

Лишь на секунду прислушавшись к этому внутреннему крику, Половцев поспешил отмахнуться от него и тут же вступал с ним в полемику: «Но как я могу? Ведь там стреляют… А здесь, здесь мы, по крайней мере, в укрытии!»

«Не думай об этом! Уходи!» — волчком вращалось в его мозгах.

Литератор посмотрел на Андрея: мальчик спал на полу, положив голову на руки.

«Но я не хочу его будить! Он устал, и потом, я боюсь…» Внезапно Половцев услышал глухой стук, доносившийся из кухни и вспомнил о водителе.

«Этот рыжеусый оставил его где-то там. Ах да, он еще открывал крышку погреба. Я слышал, значит, водитель там!»

«Беги!» — острая волна страха ударила в виски литератору.

«Не могу, — оправдывался он, — ведь там живой человек, которому нужна моя помощь…» Конечно, этот Серега не вызывал у него особых симпатий. Но все же он казался литератору менее страшным человеком, нежели рыжеусый здоровяк, который всегда так неприязненно смотрел на инженера человеческих душ, что у того легкой поземкой пробегал мороз по спине.

Половцев бросился в кухню и, с одышкой нагнувшись, поднял крышку погреба, предварительно отшвырнув ногой ведро. Водитель стоял, повернув свое распухшее лицо к свету.

— Помогите мне! — прохрипел водитель. — Где Богдан?

— В доме никого нет, кроме меня и сына. Ваши коллеги «воюют» на болоте у озера, — ответил Половцев, стараясь не слышать свой «внутренний» голос.

— С кем воюют? — удивился водила.

— Не знаю… Какие-то люди сначала обстреляли нас у озера, — ответил литератор, с интересом глядя на одного из своих «преследователей», на лице которого выросли примерно такие же «излишества», какими пару часов назад «украсили» физиономию тишайшего литератора.

— Скорей развяжите меня! — глаза водителя лихорадочно заблестели. — Да нет, режьте ножом! Нельзя терять ни секунды, он может вернуться, и тогда всем нам крышка!

Половцев замер. Именно такой поворот событий он и предполагал, просто все это время боялся себе в этом признаться.

— Как?! Почему конец?! Что мы сделали?! — слова отчаянно прыгали у литератора в гортани, появляясь в эфире исковерканными и оттого немного смешными.

— Потому что этот Богдан… — Пахомов недоверчиво посмотрел на литератора. — Ладно, об этом после! А пока, — водитель легко выбрался из подпола после того, как Половцев разрезал на его руках ремень, — откуда стреляли?

— Со стороны озера, если я не ошибаюсь.

— Ждите меня здесь. Никуда не уходите. Я только разведаю обстановку… — и водила исчез на веранде, выходившей окнами в сторону озера.

* * *

По-рысьи мягко ступая по мху, Пахомов спустился к уборной и огляделся. Солнце едва просачивалось сквозь плотно сдвинутые кроны деревьев и лишь кое-где высвечивало ядовито-зеленые или малиново-красные фрагменты болота.

«Этот придурок издевается надо мной, что ли? Какая еще война? Здесь ведь стрельбище поблизости, вот ему и пригрезилась война… Хотя, может, это «братва» порезвилась?» — думал он, осторожно ступая по кочкам.

Выйдя на открытое место и ничего подозрительного не обнаружив, он начал разворачиваться, намереваясь бросить последний взгляд вокруг себя и бежать к машине…

И вдруг он замер: в пяти шагах от него лежал Богдан, погрузив голову и плечи в ржавую болотную воду. Водила присел и прислушался. Нет, Пивень уже не пускал пузыри. На корточках подобравшись к Богдану, Пахом стал его обыскивать.

Так и есть: его собственный «Макаров» был тут. Водила осторожно извлек из кармана Богдана вместе с какой-то бумажкой («Ага! План расположения „папиной" дачи!») свой пистолет и снял его с предохранителя. Потом он разжал пальцы правой руки мертво лежащего коллеги и сунул пистолет Богдана себе за ремень. Все это водила проделал быстро, с едва заметной улыбкой.

— Ну вот ты свое и получил, Богдаша! А это тебе на сдачу! — сказал сквозь зубы водила, приставив к затылку коллеги дуло пистолета.

— Богдан! Где ты? — вдруг раздалось метрах в пятидесяти. — Богдан!

Водила вздрогнул: он узнал голос Берковича. Майор шел сюда со стороны озера.

Пахомов упер ногу в бок Богдана, погруженного наполовину в болото, и столкнул его в воду. Плавно, словно с горки, Богдан Пивень съехал на дно глубокой воронки, наполненной черной болотной водой, разогнав ряску, которая, как только тело скрылось под водой, вновь затянула поверхность зеленой вуалью. Бросив взгляд в сторону озера, Пахомов стал пятиться к склону, ведущему к даче…

* * *

Литератор стоял над спящим сыном и растерянно смотрел на него. В его висках попавшей в силки птицей билась одна и та же навязчивая мысль: «Беги! Беги, еще не поздно!» Но бедный инженер человеческих душ никак не мог решиться на побег. Не мог, словно ему предстояло бежать через проволочные заграждения, раздирая свои белые руки и нежный зад стальными колючками, бежать под прицелом недремлющих охранников — поголовно чемпионов по стрельбе в «бегущего кабана».