Тот, кто стоит за спиной

— Ну все, — прошептал Кузя, и отвернув лицо в сторону, поднес к нему ладонь с растопыренными пальцами, защищаясь от предполагаемых брызг. Болезненно прищурив глаза и весь внутренне сжавшись, он нажал на курок.

Боек металлически щелкнул. И все.

Выстрела не последовало.

— Я же говорил, — равнодушно произнес литератор.

— Ну если Бог с тобой, — заволновался Кузя, — я не застрелю тебя и на этот раз! — истерически вздрагивая и вращая выпученными глазами, он спустил курок… И на этот раз в сыром сумраке подземелья раздался лишь звонкий щелчок. — Ну литератор хренов! — заорал вдруг Кузя, теряя над собой контроль. — Не выйдет! Никто тебе не поможет! Я кончу тебя, кончу! Врешь ты все про Бога! Врешь, падло! — и он стал в бешенстве нажимать на курок.

Но револьвер только щелкал, щелкал, щелкал…

Барабан уже два раза повернулся вокруг своей оси, а выстрела все не было.

Половцев молчал. Он отключился от происходящего и весь словно окаменел. А тот, кто должен был распорядиться его жизнью — отнять ее, уничтожить, размазать по земляному полу, — видел его невозмутимым и спокойным. Видел, и даже не дрожь, а холодная трясучка все сильнее завладевала его членами.

Жертва не ползала перед палачом на коленях, не молила его о пощаде, не слизывала пыль с его сапог… Она даже не дрожала, невольно всем своим видом показывая, как он презирает своего палача. Глубоко задумавшись, Половцев сидел у ног Кузи.

— Ах, вот в чем дело, патроны! Мне просто подсунули брак! Негодные капсюли, некондиция! — засуетился Кузя, словно оправдываясь перед литератором. Руки у него дрожали. Ему стало страшно: а вдруг Бог и на самом деле есть?! Вдруг Он сейчас смотрит на него сверху?! А?! Что тогда?! Тогда крышка! Конец! Ему, Кузе-мокрушнику, никогда не оправдаться перед Ним! Никогда!

— Ты думаешь, твой Бог есть, да? Ты уверен в этом? — у Кузи началась настоящая истерика. Его трясло, его колотило. — Нет никакого Творца, просто патроны дрянь. Капсюли у них не действуют! Не веришь? Не веришь, гад? На, смотри! — и он поднес «бульдог» к своему виску. — Смотри, смотри сюда, падлюга! Меня не обманешь! Нет никакого Бога! Нет и не было! На-а! — закричал он в голос, и крик, выплескивающий наружу все его существо, всю затаенную злобу и ненависть, вышел-таки из его глотки, смешавшись с громом, взорвавшим полумрак подземелья вслед за вспышкой огня.

Половцев вздрогнул и поднял глаза. Стоявший над ним Кузя качнулся в сторону и, описав дугу, тяжело рухнул навзничь — прямо в обломки ящиков и осколки стеклотары в полуметре от раненого лейтенанта, гулко стукнувшись о землю.

Литератор медленно встал и подошел к своему палачу.

Рот мертвеца был оскален, словно у попавшего в западню зверя, а уже стеклянные широко открытые глаза — полны смертного ужаса и какого-то восторга перед той вдруг открывшейся ему страшной и великой правдой.

— Это ты?! Ты его?! — закричал с порога Кирюха и замер. Он стоял у открытой двери и, вытаращив глаза, смотрел на Кузю, безжизненно лежащего головой в маслянистой и все прибывающей дымящейся лужице крови.

Литератор медленно обернулся и строго, как на провинившегося ребенка, посмотрел на остолбеневшего Кирюху. Он в самом деле не мог понять, откуда вдруг взялся этот курчавый парень с испуганным лицом, и что здесь только что произошло, и кто эти люди, лежащие у него под ногами. И главное, он не мог вспомнить, где его сын…

* * *

А тем временем, придя в себя и внутренне собравшись, Кирюха осторожно двинулся на литератора, словно боясь вспугнуть его. От этого чокнутого, который застрелил Кузю (а Кирюха не сомневался в этом!), можно было всего ожидать.

«Кузя сам виноват! — думал Кирюха. — Не мог обойтись без своих штучек. Приставил бы ствол к затылку — и дело с концом. Сам, дурак, нарвался…»

— Ты кто? — Половцев неожиданно резко выбросил руку вперед, пальцем указывая на Кирюху, приблизившегося на расстояние двух шагов. Кирюха замер. — А это кто? — спросил литератор, указывая на лежащих.

— Слушай, дядя, успокойся. Я тут живу, я тебе ничего не сделаю, — Кирюха придвинулся к Половцеву вплотную и полез в карман за ножом.

— Не надо этого делать, — сказал литератор, не глядя на Кирюху. — Это для тебя плохо кончится… Беги домой.

Пока Половцев нес этот бред, Кирюха, стараясь не дышать, извлекал из кармана нож. Наконец он резко поднял руку с ножом вверх и, подумав: «Теперь не успеет!», ухмыльнулся, обнажая щербатый рот.

С лязгом выскочило стальное лезвие.

Отведя руку назад и целя Половцеву в шею, он с силой послал вперед кулак, сжимающий нож. Но кулак только описал полукруг в полумраке подземелья, так и не найдя шеи. Литератор при этом обернулся и гневно посмотрел на Кирюху.

В страхе Кирюха отступил назад, нутром понимая, что произошло что-то сверхъестественное. Что произошло? Когда Кирюха уже собрался вонзить нож в горло этому литератору, его словно кто-то ударил в плечо: по крайней мере в плечо тупо вошло что-то инородное.

— Ты чего это, мужик?! — Кирюха пятился к выходу, на всякий случай держа перед собой нож. — У тебя крыша поехала, да?

— Беги домой, — бормотал Половцев. — Домой… Быстрей!