Тот, кто стоит за спиной

Когда наконец прозвучал взрыв, Пахомов улыбнулся и включил зажигание. Надев на голову черную кепку, он медленно подъехал к углу дома, за которым стояла «Волга». Заглушив мотор, он вышел из автомобиля и присоединился к толпе зевак.

Взрыв получился хороший. Те двое, которые пытались проникнуть в «Волгу», лежали на асфальте. Даже в этих полуобгоревших телах Пахомов сразу узнал Филина и, к своему немалому удивлению, полковника.

«А „папа"-то откуда здесь?» — подумал он и вдруг увидел в нескольких десятках метров от себя лежащую на тротуаре Елену Максимовну. Над ней склонилось несколько прохожих. Одна старушка, стоявшая рядом с майоршей, вдруг заголосила:

— Тут женщину убило!

Пахомов боялся подойти к лежавшей недалеко от него Елене Максимовне, поскольку его мог заметить Локшин или его люди, суетившиеся возле «папы» и Филина. Около лежавшей начала скапливаться толпа. Приметив одного мужчину, который выбрался из этой толпы зевак и пошел прочь, Пахомов догнал его.

— Что с женщиной? — спросил Пахомов, остановив мужчину.

— Наповал! — кратко ответил тот и, усмехнувшись, пошел дальше.

— Тем лучше, — пробурчал вслед ему Пахомов и направился к своему автомобилю.

Теперь он думал только о майоре Берковиче. Ситуация, попробовав выкинуть неожиданный фортель с майоршей, которая почему-то осталась в живых (правда, теперь он понимал почему!), вновь складывалась таким образом, что он, Пахом, должен был отыскать майора Берковича и уничтожить его как последнего свидетеля. Уничтожить, чтобы получить свои деньги и не потерять при этом жизни.

Пахомов крутил в руках план, ту самую бумажку, которую нарисовал полковник и которую он извлек из кармана мертвого Богдана там, на болоте. На даче у «папы» все они должны укрыться на случай, если что-нибудь у них в Васкелове сорвется. Теперь полковник и Богдан были мертвы. Но в доме полковника мог, нет, должен был находиться Беркович. Ведь он-то еще не знал, что «папы» уже нет.

* * *

Солнцев без всякого удивления взирал на нового посетителя своей берлоги.

Крепко сбитый мужчина в мятом медицинском халате, который не застегивался у него на груди, с засученными до локтей рукавами, грубо держал палача за шиворот и снисходительно улыбался.

Клетчатый был подавлен, даже морально раздавлен таким поворотом выстраданного им злодейского сюжета. Неожиданный порыв ледяного ветра реальности безжалостно сорвал с него красный колпак палача и набросил на шею уже намыленную петлю судьбы, которая начала затягиваться, холодя кровь в жилах. (Действительно, откуда вдруг взялся здесь этот спаситель в белом халате?) Кроме того, у клетчатого неожиданно возникли проблемы с животом: он переминался с ноги на ногу и с тоской человека, которому все равно сейчас умирать, внутренним взором следил за бурными процессами в собственном кишечнике.

— Вы готовы… к смерти? — низким и немного трубным голосом спросил «командор» клетчатого, с трудом сдерживая улыбку.

— Мне бы в туалет… сначала, — опустив голову и боясь взглянуть на «командора», прошептал клетчатый.

— А стоит ли? — все тем же голосом, только еще басовитее и «загробнее» спросил «командор», на этот раз отвернув голову в сторону и беззвучно смеясь.

— Очень надо, — пропищал клетчатый и боком-боком, не оборачиваясь на посланника преисподней, начал продвигаться к выходу, где был туалет. Что-то в клетчатом надломилось: он вдруг понял, что никакой он не палач, то есть великий труженик вечности, утомленный ответственностью перед обществом и своими нелегкими «заплечными» трудами, а обыкновенная жертва.

Не было в клетчатом высокой философичности могильщика, как воздух, необходимой в данном «топорном» деле, исключающей всякие сомнения и угрызения, а также напрочь отменяющей страх перед смертью.

Да, он боялся смерти, боялся до полного и почти мгновенного расслабления желудочно-кишечного тракта, когда можно запросто испортить воздух в обществе приличных людей, поскольку вам уже все равно с ними не жить.

Потолкавшись во все двери и наконец найдя нужную, клетчатый, пролепетав: «Минуточку…», уединился, проскрипев задвижкой.

Солнцев наблюдал за этой картиной со все возрастающим вниманием. Постепенно физик пробуждался, сбрасывая с души тяжелую, плотную пелену безразличия.

«Командор» поднял с пола пистолет клетчатого и спрятал его себе за пояс брюк, которые, плотно и подробно, как у молодого человека с танцплощадки семидесятых годов, облепили его ниже пояса. Улыбнувшись, «командор» кивнул головой в сторону туалета, в котором сейчас исполнялась целая симфония.

— Пора, — низко и торжественно сказал «командор» и сделал три нарочито тяжелых шага в сторону туалета.

И тут в туалете началась какая-то невообразимая возня, словно на одном квадратном метре за несчастным клетчатым гнались сразу пять или шесть разбойников с топорами и суковатыми дубинами, гнались и не могли догнать.

Сейчас, сейчас… — еще раз страшно продудел «командор».