Тот, кто убьет

Мы с Арраном еще долго болтаем, вспоминаем фильмы, которые вместе смотрели в детстве, наконец, разговор переходит на завтрашнюю церемонию. Я говорю, что, по-моему, у него, как у матери, будет дар целителя. Она была очень сильной, к тому же заботливой и доброй, как мне сказала бабушка. Думаю, что Арран будет похож на нее. Но он считает, что его Дар будет слабым, каким именно — ему все равно, и я не сомневаюсь, что он не лукавит, а говорит правду.

Он ложится в постель позже обычного, и я его рисую. Его и себя, вспоминая, как мы играли в лесу.

Почти всю ночь я сижу на полу, положив голову на подоконник открытого окна, и смотрю на спящего Аррана. Я знаю, что, раз там будет Джессика, остаться на церемонию не смогу. Но и сказать Аррану, куда я ухожу, тоже. Он так красиво спит, что я даже не в силах разбудить его, чтобы проститься.

Я думаю об отце и матери, об их отношениях, пытаюсь понять, почему бабушка скрыла от меня их взаимные чувства, но, в конце концов, решаю, что лучше пока забыть об этом.

Еще темно, когда я встаю, чтобы уйти. Арран «разбросался» на кровати, свесив одну ногу на пол. Я прижимаю кончики пальцев к своим губам, потом к его лбу, кладу ему на подушку мой рисунок и наклоняюсь за рюкзаком.

В холле я включаю лампу и беру со столика фотографию мамы. Теперь я вижу ее иначе. Может быть, муж ее и любил — вид у него вполне счастливый, — но она печальна: хочет улыбнуться, но не может, только щурится. И вовсе не из-за солнца.

Я опускаю фото на стол и быстро выхожу через кухню.

Свежий воздух сразу приносит мне облегчение. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как на меня обрушивается шипение мобильных телефонов. Двое в черном возникают из ниоткуда, хватают меня за руки и плечи, разворачивают к стене дома и придавливают к ней. Я отбиваюсь, тогда меня хватают снова и еще раз ударяют о стену изо всех сил. За моей спиной защелкиваются наручники, и меня еще раз молотят о стену.

И вот я опять в комнате для Освидетельствований. После того как меня выволокли из машины, где я ехал на заднем сиденье с двумя Охотниками, наручники с меня сняли. Из их разговора я понял, что бабушку везут во второй машине, сзади.

Мои мысли о церемонии Аррана. Бабушки там не будет, и я понимаю, что Джессика явилась не за тем, чтобы присутствовать на ней, а чтобы ее провести. Совет наверняка дал ей кровь. Арран будет расстроен. Ради этого все и затевалось. Любят они не просто всадить тебе под ребра ножичек, но еще и повернуть его в ране.

Я стою перед тремя членами Совета. Их Предводитель начинает говорить:

— Тебя привезли сюда сегодня, чтобы ты ответил на ряд серьезных вопросов.

Я притворяюсь наивным и удивленным.

Женщина справа от Предводителя встает со стула и медленно обходит вокруг стола, пока не оказывается прямо передо мной. Она ниже ростом, чем я ожидал. Сегодня на ней не белая мантия, в каких обычно члены Совета присутствуют на Освидетельствованиях; она в сером костюме в узкую полоску и в белой блузке. Ее высокие каблуки звонко цокают по каменному полу.

— Закатай рукава.

На мне футболка и рубашка с расстегнутыми рукавами, пуговицы с манжет потерялись давным-давно. Я поднимаю левый рукав.

— Другой тоже задери, — говорит женщина. Теперь, когда она стоит так близко ко мне, я вижу, что глаза у нее карие, почти такие же темные, как кожа, но в их глубине сворачиваются в спираль серебряные искры: вот они почти исчезают, а вот вспыхивают и появляются вновь.

— Покажи мне руку, — приказывает она.

Я закатываю второй рукав и поднимаю руку. На ее внутренней стороне еще видны тонкие бледные шрамы, всего двадцать восемь — по числу ночей, когда я проверял свои целительские способности.

Женщина берет меня за запястье большим и указательным пальцами, крепко сжимает его и вздергивает мою руку почти к самым глазам. Пока она держит мою руку, я чувствую, как ее дыхание щекочет мне кожу, но вскоре женщина выпускает мое запястье. Она говорит:

— Покажи руку всем членам Совета.

Я делаю шаг вперед и кладу руку на стол.

Дядюшка Анны-Лизы, Сол О’Брайен, почти не глядит на нее. Его зализанные назад светлые волосы отливают желтизной. Наклонившись к уху Предводителя Совета, он что-то шепчет.

Интересно, знают ли они о шрамах у меня на спине. Наверное, да. Киеран наверняка растрезвонил о том, что сделал.

— Теперь отойди от стола, — говорит Сол.

Я делаю, что мне велят.

— Ты умеешь заживлять порезы? — спрашивает он.

Отрицать это смешно, но я ни в чем не хочу признаваться в этих стенах. Он повторяет вопрос, я стою и молчу.

— Ты обязан отвечать на наши вопросы.

— Почему?

— Потому что мы Совет Белых Ведьм.

Я смотрю на него.

— Ты умеешь залечивать порезы?

Я продолжаю молча на него смотреть.

— Где ты провел последние два дня?

Я по-прежнему не свожу с него глаз, но на этот вопрос отвечаю.

— В лесу, рядом с домом. Спал на воле.

— Лгать Совету — тяжкое преступление.

— Я не лгу.

— В лесу тебя не было. Тебя не было ни в одном из тех мест, где Совет разрешил тебе находиться.

Я снова изображаю удивление.

— Тебя вообще нигде не было.

— Вы ошибаетесь. Я был в нашем лесу.