Тот, кто убил лань

Цаба не вернулась домой. О том, что произошло с нею, узнали только утром, когда ее бабушка и другие старухи пошли на кладбище, к могиле "ведьмы". Распластав на могиле руки, неподвижно лежала Цаба. Старухи ее окликнули — Цаба не отозвалась. Заголосили, что проклятая ведьма погубила несчастную. Бросились в село, собрали людей... Оказалось, что, вбивая в могилу колышек, Цаба нечаянно прихватила им и свою одежду. Она хотела подняться, но почувствовала, что что-то тянет ее к земле. Девушку охватил ужас, она умерла от разрыва сердца.

Но старухи стояли на своем. Они кричали, что в смерти Цабы виновата проклятая старуха Хамжважв.

Тогда-то из толпы вышла Шесия и, вскинув голову, сказала:

— Ведьма тут ни при чем. Ведьмы нет. Наша незабвенная Цаба была права, когда спорила с вами. Но ее подвел страх. Если бы не страх, она вбила бы колышек, не зацепив своей одежды. А если бы и зацепила, то спокойно высвободила бы ее. Завтра ночью я пойду на могилу Хамжважв и докажу, что наша Цаба была права.

И Шесия сдержала свое слово. Она вбила колышек в могилу Хамжважв и вернулась домой.

Старухи впервые за свою долгую жизнь усомнились тогда в существовании ведьм.

Кьяхь Хаджарат.

Перевод С. Трегуба

Писатель работал за столом. Вдруг открылась дверь, и в комнату вошла женщина. Черные глаза ее смотрели смело, но все ее лицо выражало смущение. Писатель поднялся навстречу и предложил ей стул. Он не знал, кто она и зачем пришла.

— Я сестра Кьяхь Хаджарата, — сказала она. — Ты воскресил его имя...

О народном герое Кьяхь Хаджарате пели повсюду в Абхазии песни. Но время шло и сглаживало, конечно, в памяти людей его образ. Писатель создал о нем пьесу, которая была поставлена во всех театрах и клубах Абхазии. Она всколыхнула людскую память, и благодарный народ решил зримо увековечить имя героя. В Сухуми воздвигли ему памятник, и одна из лучших улиц города была названа именем Хаджарата. То же самое сделали и в Гудауте. А в родном его селе Эшыре односельчане назвали его именем колхоз. И на борту нового теплохода, курсирующего между Сухуми и Сочи, появилась надпись: "Кьяхь Хаджарат". Доброе дело сделал писатель.

— Издавна у нас был хороший, к сожалению, теперь забытый обычай, — сказала гостья. — Когда кто-нибудь умирал и оставались дети, то ближайший друг умершего публично объявлял себя отцом или матерью сирот. Это было делом аламыса. Ты воскресил память о моем брате, и я считаю себя в неоплатном долгу перед тобой. Если ты не против этого обычая, то я была бы счастлива назвать тебя своим братом! Из нашей семьи никого не осталось. Хаджарат был моим единственным братом. Теперь я хочу, чтобы ты стал моим названным братом.

Смущенный и растроганный писатель познакомил женщину со всей своей родней, соседями и, собрав гостей, радостно объявил о "названном братстве".

После этого он вместе с семьей поехал к сестре Хаджарата в ее село и там снова объявил о своем новом родстве.

На торжественный обед собрался народ. Здесь были друзья и сверстники Хаджарата, его бывшие соседи и знакомые. Возник, естественно, разговор о подвигах и судьбе Кьяхь Хаджарата.

— Хаджарат был моим другом, — сказал седой как лунь Смыр Белал. — С юношеских лет он стоял за бедняков. Князья недаром обещали много денег за его голову. Как волки, рыскали по его следам черные сотни карателей. А больше всех старался самый коварный и злобный — князь Татластан, на груди которого было много медалей. Но Хаджарат не давался им в руки.

— Его любил и надежно прятал народ, — добавил Другой старик, Накопи Смил.

— Да, да... ты сказал верно, — подтвердил Белал. — Народ был благодарен Хаджарату и потому берег его. Но все же однажды, идя козьей тропой среди скал, Хаджарат неожиданно попал в засаду. Его окружила сотня вооруженных слуг князя Татластана.

В последние минуты Хаджарат, как рассказывали люди, держался героем. Он погиб как настоящий афырхаца.

— Святая правда! — подтвердил третий старик, Баз Шьахан. — О смерти Хаджарата я слышал в Гудауте от стражника Пила Лолуа, который сам участвовал в то утро в засаде.

— Расскажи! Расскажи, Шьахан — раздались голоса.

— Когда Хаджарат был окружен, князь Татластан очень обрадовался, — продолжил рассказ Баз Шьахан. — "Наконец-то ты у меня в руках!" — злорадствовал он.

И сразу со всех сторон загремели выстрелы, Хаджарат понял, что он действительно находится в мертвом кольце, что спасения нет.

"Как видишь, пришел тебе конец! — орал Татластан. — Давно от тебя нет нам покоя. Наконец-то теперь он наступит!"

"Не от меня, князь, а от тебя нет покоя народу, — отвечал Хаджарат. — А я защищаю народ от притеснителей".

"Я мог бы заткнуть твой поганый рот свинцом, — злился Татластан, — но хочу сделать ценный подарок начальству: доставить тебя в Сухуми живым! Я обещал это. Хватайте же его! Скрутите ему руки"! — приказывал Татластан карателям.

Точно змеи, поползли со всех сторон стражники. Но метко разили их пули Хаджарата. Враги попятились назад.