Тот, кто убил лань

Бедная женщина, выплакав все слезы, говорила сыну, что отец погиб якобы на войне, что давно уже его нет в живых. Но до маленького Армахута дошли слухи о том, что отец жив, что он находится по ту сторону перевала, в плену у карачаевцев. И детская душа не знала покоя...

Мальчик рос замкнутым. Тоска по отцу овладевала им все больше. Мать всячески старалась отвлечь сына от грустных мыслей и своей любовью возместить потерю отца. Но мальчик не переставал думать о своем...

Как-то раз, когда Армахуту было уже четырнадцать лет, он прибежал к матери, которая пекла чуреки, и, не дав ей опомниться, крепко сжал ее руки. Женщина вскрикнула:

— Нан, нан! Что ты делашь? Мне больно!

Армахут еще сильнее стиснул ее руки:

— Не отпущу, пока не скажешь, где мой отец.

И тогда впервые женщина поведала сыну горькую правду о том, что его отец в плену у карачаевцев и нет надежды когда-нибудь с ним свидеться.

Армахут давно ждал этих слов, он был к ним уже подготовлен, ведь мать только подтвердила то, о чем он не раз слышал от соседей. Но слова матери родили в нем решимость, которой до сих пор не было...

Потянулись прежние, унылые дни. Мать часто плакала, а сын убегал куда-то со своими друзьями, возился с какими-то ружьями. Женщина не обращала на это внимания, думая, что сын ее, как и все мальчики — его сверстники, увлекается обычными военными играми.

Но не детские военные игры занимали сейчас Армахута и его друзей. Они пробирались через перевалы, пропасти, скалы и разведывали дорогу к границам Карачая, выбирали места для засад. В каждом из трех мест они тщательно спрятали по два ружья с газырями.

И вот однажды, ранним утром, мальчик подошел к матери и, смело глядя ей в глаза, сказал:

— Прощай, дорогая мама, я иду искать отца.

Мать пыталась его отговорить: неизвестно, где отец, жив ли, путь труден и опасен, она потеряла мужа, а теперь потеряет единственного сына... Она плакала и умоляла Армахута пожалеть ее, несчастную. Однако Армахут был непреклонен. Он успокоил как мог мать, попрощался с ней и ушел твердым и тяжелым шагом взрослого человека, знающего, что он делает.

...Путь в Карачай лежал через Дальское ущелье и Клухорский перевал.

Мальчик шел по незнакомым местам, из аула в аул. Всюду он прикидывался ищущим работы батраком и тайком выспрашивал, где работают пленные абхазы. Порой ему удавалось встретиться с ними. Но он долго не мог напасть на след отца.

Наконец один пленный абхаз из села Аймара — его родного села — посоветовал пойти в соседний аул: там он встречал какого-то земляка. И Армахут направился туда.

И вот в богатом поместье карачаевского князя мальчик увидел седого старика слугу. Сердце Армахута подсказало, что это — его отец. Они поговорили, открылись друг другу. Сын стал упрашивать отца бежать из плена. Атла Кастей долго не соглашался: разве это мыслимо? Их обоих поймают и убьют. Но в конце концов Армахут убедил отца.

...Когда слуги князя обнаружили побег, Атла Кастей и Армахут уже были в горах. Их настигли и открыли по ним стрельбу. Но каково было удивление карачаевцев, когда раздались ответные выстрелы. Стреляли в самых неожиданных местах: там, где дороги переходили в козьи тропы, где они скрещивались. Беглецы стреляли метко, и у них оказалось много готовых зарядов — газырей. Откуда? У них ведь и ружей не было!

Погоня отстала, и так Атла Кастей и Армахут благополучно добрались до родного села.

Можно ли передать счастье женщины, когда она, почти обезумевшая от горя, увидела вдруг невредимыми сына и мужа?!

Все жители Аймара праздновали их возвращение. До сих пор в народе живет песня о подвиге четырнадцатилетнего Армахута — сына Атла Кастея.

Хыхьча. 

Перевод С. Трегуба

Эту историю рассказал мне бывший знаменосец Абхазской кавалерийской сотни в первой империалистической войне 1914-1917 годов, георгиевский кавалер Абашь Щваабан из абхазских негров [2].

— Сотня наша славилась бесстрашием, — вспоминал он. — Тем большее недоумение вызывал всадник Мрамба Кобзач, который сам о себе говорил: "Я осторожный человек. Зачем зря подставлять себя под пули? Я — хыхьча".

Все это знали и, конечно, посмеивались над ним, называя его не по фамилии, а просто — Хыхьча. Прозвище это прочно закрепилось за ним.

Но вот Хыхьча всех удивил и перестал быть Хыхьчей.

Случилось это так.

Нужно было немедленно доставить секретный пакет в штаб полка. А путь опасный — местность обстреливалась противником. Кто пойдет? Кто добровольно решится?

Мы бы скорей поверили в светопреставление, чем в то, что за это опасное дело возьмется наш Хыхьча.

— Я пойду! — сказал он.

Командир недоверчиво посмотрел на Хыхьчу.

— Всадник... Мрамба. — Он с затруднением назвал эту фамилию. — Ты хорошо подумал? Дорога ведь опасная, а ты слишком осторожен.

Хыхьча настаивал на своем:

— Прошу послать меня!

Тогда командир вручил ему пакет, и Хыхьча отправился выполнять боевое задание.

Все мы с волнением следили за ним. Хыхьча бежал, чуть согнувшись. Вокруг свистели пули. Он как бы не замечал их. Командир кричал ему вслед: "Спустись в окопы! В окопы!" Но он начал бежать по насыпи, показывая всем, какой он храбрый.