Тот, кто умер вчера

— Женщина какая-то, по-моему, работник больницы. Вон на скамейке возле сержанта дожидается, — ответил Антоненко и вернулся к двум своим помощникам, чтобы закончить работу.

— Пойду поговорю с ней, — сказал старший следователь.

— Иди. — Заместитель прокурора кивнул ему и повернулся к белобрысому оперативнику: — А ты, Андрей, дуй в управление уголовного розыска. Надеюсь, к тому времени когда ты там окажешься, я смогу связаться с полковником Мартыненко. Надо поднять всех, с кем работал убитый капитан. Найти их хоть на даче, хоть где. Чертов выходной! Всех, всех надо поднять. И эту Фросю с собой прихвати, пусть привыкает. Боюсь только, ничего путного из нее не выйдет. Правду говорят: природа на детях отдыхает. Где она, кстати?

Пиночет-Шевченко некультурно показал ему пальцем за спину.

— А, ты здесь? Полегчало? — повернувшись, спросил Иван Григорьевич. То, что я слышала, как он за глаза назвал меня Фросей и вообще при всех унизил, его нимало не смутило. — Поедешь с Субботой.

— С какой субботой?

— С оперуполномоченным, старшим лейтенантом Субботой, — пояснил Семенов, тоже ткнув пальцем в сторону «сенбернара». — Вы что, до сих пор не познакомились?

Мы, то есть следственная группа, работали до позднего вечера субботы и все воскресенье. Делалось все возможное, но, несмотря на это, раскрыть преступление по горячим следам не удалось. Во многом из-за отсутствия этих самых горячих следов. Кто мог быть заинтересован в смерти капитана Шамрая, было непонятно. Если бы погибший, скажем, занимался расследованием опасного уголовного дела, получал угрозы и все такое прочее, то круг подозреваемых резко сужался и можно было бы сделать хоть какие-то предположения. Но в течение всего последнего года службы капитан уголовного розыска Шамрай Сергей Михайлович просиживал штаны в аналитическом отделе и к расследованию уголовных преступлений имел лишь косвенное отношение.

С другой стороны, Шамрай, судя по данным его личного дела и исходя из показаний сослуживцев, был человеком неординарным. Как работник системы, он поначалу высоко ценился и товарищами, и начальством. Ментовскую карьеру Шамрай начинал опером в районном отделении и уже через год самостоятельно вычислил и взял особо опасного рецидивиста, бежавшего из мест заключения и скрывавшегося в городе. Затем он участвовал в раскрытии нескольких громких дел, где тоже показал себя в выгодном свете. Одно беспокоило — при чистых руках и горячем сердце Сергею Михайловичу недоставало холодной головы. Два раза по факту превышения Шамраем служебных полномочий при добывании доказательств проводились служебные расследования, и в результате он получил дисциплинарные взыскания: выговор и строгий выговор.

Однажды Шамраю и трем его помощникам удалось сесть на хвост группе гастролеров — угонщиков машин. Ядро группы составляли четыре человека, и все они были благополучно взяты, за что Шамрай получил погоны майора и должность начальника оперативного отдела. Однако, когда через три месяца решением суда трое из четверых задержанных были оправданы за недостаточностью улик, а четвертый получил условный срок, характер Шамрая испортился. И до этого известный своей излишней прямолинейностью, он стал невыносимо грубым и неуживчивым. В приватных разговорах с коллегами часто говаривал, что судебная система прогнила насквозь, судей не раз и не два называл «непугаными продажными шкурами», а единственный действенный метод борьбы с преступностью, по его собственным словам, был следующий: «Посадить всю нечисть на баржу, отогнать на самую середину Черного моря и утопить к еб…ной матери». Еще хуже, чем к судьям, Шамрай относился к адвокатам, считая, что за деньги те могут оправдать даже черта с рогами. Как-то раз, прямо у себя в кабинете, он устроил словесную перепалку с защитником одного задержанного. Дошло едва не до драки. Адвокат, естественно, накатал жалобу. Шамрая привлекли к административной ответственности, понизили в звании и сняли с должности начальника отдела. Позже, от греха подальше, и вовсе перевели с оперативной работы на аналитическую.

В процессе расследования выяснилась одна весьма неприятная деталь — пистолет системы «Макаров», который сжимал в руке мертвый капитан Шамрай, не являлся его табельным оружием, а был похищен год назад в соседнем областном центре у участкового инспектора. Небольшим облегчением было то, что украденный ствол не «засветился» ни в одном убийстве, но каким образом он попал к капитану, оставалось решительно непонятно. Поневоле закрадывалось сомнение, а такие ли чистые руки были у покойного, как он сам старался это показать?