Тот, кто умрет

На секунду я чувствую себя так, словно я опять с Селией, Клеем и Уоллендом и должен показать им, на что я способен. Но я говорю себе, что теперь все по-другому, Леджер другая, и просто прохожу через все трюки по очереди: на пару секунд становлюсь невидимым, посылаю из руки молнию, потом снова становлюсь видимым и выдыхаю столб огня.

Складываю на груди руки и жду. Леджер не реагирует.

– Вид у тебя совсем не пораженный, – говорю я.

– Наверное, потому, что я не поражен. А ты можешь сейчас превратиться в животное?

– Нет. – Мне приходится напрячь всю силу воли, чтобы не обругать его последними словами.

Он смотрит мне в глаза – наверняка снова читает мои мысли, и тогда я все же посылаю его куда подальше – про себя.

– Зато ты, кажется, в настроении продемонстрировать мне свои боевые навыки. – Он отходит от меня на шаг и говорит: – Ну, что ж, защищайся. – И прежде чем я успеваю что-либо сообразить, он разбегается и бьет меня ногой прямо в грудь. Я вовремя отхожу в сторону и посылаю молнию, но Леджер уворачивается и тут же посылает из обеих рук огромный огненный шар, который катится ко мне так быстро, что его жар касается моего лица прежде, чем я сам успеваю откатиться в сторону, но я все же посылаю в него две молнии из обеих ладоней. Леджер отбегает на безопасное состояние. Я посылаю длинную молнию туда, где, по моим предположениям, он должен оказаться через несколько секунд, но он поворачивает назад и бежит ко мне, а потом перепрыгивает через меня, делая в воздухе сальто, и, когда он пролетает у меня над головой, я вижу его улыбку. Я плюю в него огнем. Леджер приземляется, раскинув руки, делает шаг мне навстречу, и пламя охватывает его с головы до ног. Только он, кажется, не горит – лицо у него спокойное и безмятежное. По крайней мере, он точно не паникует и не визжит. А я так зол, что могу продолжать дышать огнем, пока… пока он не кончится.

Когда пламя иссякает, Леджер продолжает улыбаться мне, но мгновенно серьезнеет, заметив струйку дыма из кармана своего пиджака, и хмурится, пока не ликвидирует угрозу пожара.

– Хорошо, что амулет у меня в другом кармане, – говорит он мне и подмигивает.

– Зачем тебе защитный амулет? У тебя и без него достаточно сил.

– Я могу защититься от такого, как ты, даже от двоих таких, как ты, а то и от троих… но вот четверо будет, пожалуй, многовато. И хотя теперь это кажется невероятным, но бомбы будут становиться все мощнее, ружья и пистолеты – дальнобойнее, а яды – ядовитее. И амулет – единственная вещь, которая может защитить от всего этого.

Я бью Леджер ногой в грудь. Когда я хочу ударить быстро, то делаю это по-настоящему быстро. Никому из Охотников ни разу еще не удалось увернуться от меня. Но сейчас моя нога встречает лишь воздух. Леджер успел уйти. Я пробую другой удар. Снова воздух. Мой следующий удар в точности повторяет первый, только теперь я целюсь туда, где он должен оказаться в следующую секунду. И все равно не попадаю. Делаю еще две попытки. Наконец он отвечает ударом на удар, и я отступаю – я ждал этого маневра, и он успевает зацепить меня лишь краем ботинка.

– Ты очень проворен. – Он улыбается.

Я снова посылаю в него молнию, он уворачивается, но на рукаве у него остается подпалина. Я не останавливаюсь. Он уворачивается снова и снова, но, по-моему, все же устает, и тогда я посылаю последнюю молнию, самую большую. Он исчезает. Вдруг позади меня раздается голос:

– Натан. – И мне кажется, будто на меня рухнула кирпичная стена.

Небо синее и безоблачное, солнце стоит низко. Я лежу на земле и смотрю в небо, подо мной мягкая трава, и мне очень хочется встать и набить Леджер морду, но какая-то часть меня говорит, что благоразумнее не двигаться с места. Может быть, это и есть равновесие.

У меня все болит, но я не спешу лечиться – хочу напомнить себе, как это плохо, когда больно. Это действительно плохо. Каждая мышца моего тела ноет так, словно ее сначала оторвали от костей, а потом приставили снова.

– А, очнулся. – Леджер стоит рядом.

– Ну как впечатления? – спрашиваю я.

Вид у него серьезный.

– Ты хорошо дерешься, у тебя отличная скорость, но есть и слабые стороны.

– Чем ты меня треснул?

Он смотрит на ствол огромного дерева у своих ног.

– Серьезно? – Ствол слишком велик, чтобы его можно было поднять.

И, словно читая мои мысли – а я подозреваю, что так оно и есть, – он отвечает:

– Я двигаю его магически, силой мысли.

– Думаешь, среди моих врагов окажутся те, у кого есть подобный дар?

– Без сомнения.

– Мне нужен амулет, – говорю я и встаю.

– Почему бы тебе не задержаться у меня немного? Поживешь здесь, подумаешь.

– Ты сам говорил, надо уважать свою интуицию, вот я это и делаю. Мое будущее не здесь, не с тобой. Я… – Я сомневаюсь, говорить ему или нет, но все же продолжаю: – Мне было видение – и ты прав: это у реки, в красивом месте, но не здесь и не с тобой.

– Видения бывают обманчивы.

– Я знаю, – говорю я, – но я верю в то, что в их основе правда. А еще в них есть неизбежность. Выберу я тот путь или этот, буду продолжать драться или останусь с тобой, я все равно окажусь на берегу той реки, так или иначе.