Тот, кто виновен

С годами мои мрачные переживания нисколько не ослабли, но с тех пор, как начал писать, я научился переносить их из моего сознания на бумагу. Я воспринимал свою работу как некую терапию, сочинительство – как процесс осмысления иррациональных страхов, свои книги – как эффективные громоотводы. Теперь, когда это действительно произошло и Йола находилась во власти бесцеремонных безумцев, предполагаемого сообщника которых я в настоящую секунду преследовал пешком, у меня не оставалось времени, чтобы задуматься о своей ошибке; это было скорее ощущение, чем осознание, что Йола, возможно, стала старше, но все так же нуждается в защите. И что я не осмыслил страхи, а просто отгонял их от себя.

Разумеется, это озарение еще не снизошло на меня в тот момент, когда, шлепая кроссовками по мокрому асфальту, я старался не оступиться: один неосторожный шаг – листва, собачьи фекалии, да что угодно – и я сойду с дистанции. И когда псевдорастаман[24] с козлиной бородкой открыл дверь заблокированного автофургона и выпрыгнул из него, у меня вообще осталась одна-единственная мысль: «Я не должен его упустить! На этот раз нет!»

Так что я прибавил шагу, хотя голова у меня раскалывалась, и казалось, что с каждым шагом мне в череп вбивают деревянный колышек.

А мой противник был быстр. Очень быстр.

Даже в мои лучшие дни, когда четыре из пяти дней я проводил на боксерских тренировках, мне стоило бы больших усилий догнать этого парня, который, не снижая скорости, как профессиональный легкоатлет-барьерист, перемахнул через строительный забор – в северном направлении, на пустынную улицу. По левую сторону – бетонная стена, заросшая густым кустарником, по правую – забор из колючей проволоки. За ним шара для сноса ждали давно заброшенные, расписанные граффити фабричные блоки с плоскими крышами.

Я обернулся. Космо, которого я вначале слышал у себя за спиной, уже не было. И растаманская голова впереди вот-вот исчезнет. Расстояние между нами увеличивалось – и это несмотря на то, что он на бегу разговаривал по телефону

! По крайней мере, так выглядело, иначе зачем ему прижимать правую руку к уху?

Единственное преимущество этого отрезка было в том, что на протяжении следующего километра скрыться не представлялось возможным. Бетонная стена уже закончилась, теперь по обе стороны дороги тянулась открытая местность. Даже если парень куда-нибудь свернет, я еще долго не потеряю его из виду.

Благодаря своему преимуществу во времени, он даже позволил себе небольшую паузу. Значит, физическая нагрузка давала о себе знать. Он стоял, уперев руки в бока, нагнувшись к тротуару, и пытался отдышаться.

Я преодолевал желание тоже остановиться, глубоко дышал, чтобы избавиться от колик в боку, заставлял себя втягивать воздух медленно и ровно, хотя больше всего мне хотелось мелко дышать, высунув язык, как собака перед тепловым ударом.

Когда я чуть нагнал его, мужчина (похититель? сообщник? киллер?) выпрямился и припустил, словно хотел выиграть забег на финальную короткую дистанцию.

Горько, солено, остро!

Я чувствовал привкус лактата[25], который в излишке вырабатывался в моих мышцах, по крайней мере, мне так казалось. Как назло, снова поднялся ветер и стал дуть от железнодорожного моста вдоль главной улицы, прямо навстречу. Дождь хлестал мне в лицо.

А затем мне снова повезло. Сначала я решил, что убегающего от меня сразила молния, хотя не видел вспышки и не слышал грома. Но как еще объяснить, что парень неожиданно оказался на земле? На самом деле он, видимо, просто упал, но при этом казалось, что какая-то невидимая сила налетела на него справа, толкнула в бок и вывела из равновесия.

И такая сила действительно существовала. Я услышал ее, когда чуть приблизился. Этой силой оказался терьер, который кидался на забор; пес был на привязи, и совсем не такой большой и злобный, каким казался, но его неожиданный лай настолько испугал парня, что тот потерял равновесие и запнулся за собственные ноги.

Незнакомец быстро поднялся, наклонился, чтобы подобрать сотовый, и побежал дальше, но уже без прежнего энтузиазма. Неудивительно – похоже, он вывихнул ногу. Парень прихрамывал – и это был мой шанс. Мой единственный шанс!

Я мысленно благодарил пса, который при виде меня также яростно рвался на привязи, затем сократил расстояние между мной и Мистером Хромоножкой.

В конце Кинастштрассе, у пересечения с Хауптштрассе (как сообщали таблички с названиями улиц), мне оставалось несколько шагов, чтобы подобраться к парню и наброситься на него. Я уже видел пятна пота на спинке его свитшота, разглядел дешевое украшение – красные и серебряные бусины, которые, как гирьки, висели на его дредах, – и тут он завернул налево, как я предположил, к железнодорожной станции Осткройц. В эту секунду я был уверен в одном: как только парень окажется у меня в руках, я первым делом набью ему морду. Как бы я ни устал, на два-три хороших удара я еще способен – но…

Проклятье, нет…