Тот мир

На завтрак нам предлагали разные каши, варенья, омлеты. Увы, есть не хотелось – редко во мне с утра просыпается аппетит. Вместо него у горло стоит ком, а когда в рот попадает маленький кусок пищи – подкатывает тошнота. Пришлось заставлять себя выпить чай и отведать бутерброд с маслом – не понятно, скоро ли мы будем вновь перекусывать.

В дороге мы провели ещё пять дней. За это время ничего примечательного не произошло. Лишь поля, деревья, дома, тревога, палатка, гостиница, сон, еда, заправки… Хотя кое-что забавное всё же случилось. Забавным оно показалось лишь мне, папа же сильно переживал и чуть не кричал на меня, когда я шутила по поводу происшествия. А вот в чём было дело.

Мы вновь остановились переночевать. Городов поблизости не наблюдалось, поэтому ночевали в палатке недалеко от хвойного лесочка. Темнота сгущалась, оттого мы не заметили, что сгущались и тучи. Вот расставлена палатка, съеден ужин, разложены спальники. Мы улеглись. Признаюсь честно, так крепко я не спала никогда ни до, ни после. Воздух был свеж, прохладен и влажен. Капли дождя выстукивали барабанную дробь, своим звучанием унося в мир снов, будто колыбель. Одеяло уютно обнимало плечи.

Посреди ночи отец в ужасе разбудил меня, приказал на корточках как можно быстрее идти к лесу и вручил в руки фонарик. Папа гуськом следовал за мной, держа в руках тёплые вещи. Я жутко озябла и промёрзла. Моросило, молнии сверкали. Сомневаюсь, что нам что-то угрожало, ведь гром доносился спустя секунд десять, а трещины-вспышки озаряли лишь далёкое небо. Несмотря на мои наблюдения, отца я послушала, добралась до самых низких сосен и включила фонарь. Разложив на земле полиэтилен и тёплую одежду, укутав пледом спину, живот, шею и ноги, я прислонилась к влажной коре и задремала, ведь веки по-прежнему слипались. Страха не было совсем. Даже наоборот: сквозь деревья я, завороженная, наблюдала за молниями, порой показывающими свои драконьи язычки, а затем сквозь туман сна различала раскаты грома, представляя разрушения, что оставлял после себя сказочный зверь. Я надеялась увидеть того дракона и познать его гнев. Я жаждала умереть, но была не в силах признать это. Пугала неясность будущего, пугало одиночество, пустота, растущая внутри. Удар молнии послужил бы красивым концом.

Папа той ночью не смыкал глаз. Он был встревожен всем происходящим. Беспокоился за машину, палатку и нас самих. К счастью для него, всё обошлось. Отец лишь сидел рядом со мной и нервно стучал ногой.

К утру мы простыли и весь последующий день чихали и кашляли, включив обогрев в машине на максимум. Отец еле довёз нас до гостиницы и сразу завалился спать, даже не ужиная.

За ту неделю я дочитала книгу, начатую ещё в родном городе, теперь уж столь далёком.

Мы подъезжали к нашему новому месту жительства. Всё небо заволокли тёмно-синие тучи, обещавшие ливень. Слева красовалось поле, усаженное чем-то зелёным и высоким, а справа плотно стояли дубы, липы и ясени. К груди подкатило тепло и тоска. Слёзы хлынули, не давая дышать. Я так скучала по маме, брату, но особенно по Вике. Я совершенно не представляла, что мне теперь делать, с кем гулять, кому изливать душу и чьи длинные рассказы слушать? Даже не знаю, жива ли она. Надежда ещё теплилась, лишь изредка позволяя отчаянию пробиваться. Рыдания остановить не удавалось. Впервые со дня уничтожения города я позволила эмоциям так сильно захлестнуть меня. Не было ясно, что же я действительно чувствую. Всё смешалось в урагане, в бушующем потоке, в котором нельзя разобрать ни единого образа. Мне было плохо, невыносимо плохо – ничего боле понять не выходило. Слишком многое во мне тогда находилось, чтобы успеть разобрать это по полочкам.

Однако через четверть часа виднелся дом – в нём нам и предстояло жить. Нужно было срочно успокоиться. Папа протянул мне бутылку воды. Я дрожащими руками её открыла и всхлипывая, выпила половину содержимого. Стало легче, но лицо не перестало быть красным и опухшим, поэтому я вылила на руку немного воды и умылась, а потом вытерла лицо лежавшей рядом кофтой. Папа уже поставил машину во дворе и начал переносить сумки, я же пару минут обождала, чтобы лицо моё не вызывало ужаса и пятна спали. После я присоединилась к отцу, и вскоре все вещи неаккуратной стопкой лежали на пороге дома.

Здравствуйте, заходите пожалуйста. Меня зовут Попова Татьяна Игоревна. – перед нами стояла низенькая дама почтенного возраста, но весьма бодрая. Отчего-то она мне не понравилась, хотя выглядела доброжелательной.

Здравствуйте, меня зовут Кристина.

Я Владимир.

Вещи можете пока оставить здесь, – Татьяна Игоревна указала на угол в коридоре. – Я покажу вам комнату, где вы будете спать, кухню и остальное.

Оказалось, целый месяц мы с отцом должны спать в одном помещении, и лишь после этого освободиться небольшой дом, в который мы и переедем. Меня это огорчило, ведь всю жизнь у меня была отдельная комната, где я спокойно занималась своими делами – уроками, чтением или рисованием. Иногда допоздна, но никто не ругался, поскольку родители не знали об этом.