А внизу фотографии только подпись: «Боря, это Катька-«Катёнок». Круглая сирота. Я её удочерю. Мне бы только ещё месяца три-четыре продержаться и домой отпустят по ротации. Хотя бы на время. А как вернусь, подженюсь на той, что поймёт. Полной семье быстрее всё оформляют. Поможешь со справкой о доходах за полгода? Тогда сразу вернусь за Катёнком на Донбасс, как с документами уладим. Тут хороший, мягкий климат, райское место. Жить бы и радоваться, да вот не сложилось. Тяжело людям. А детям — во сто крат тяжелее. Но глядя на них, я впервые понял, что такое истинное мужество. Тут я и повзрослел… Не ищи больше глори-холлов, если ещё не нашёл. Не стоит жить прошлым, когда настоящее в дверь стучит. Береги себя, брат! П.С. Отделяй ложное от истинного. Научить этому не могу… Само придёт. Но — дети прежде всего!».
Боря лбом упёрся в спинку впереди стоящего кресла и понял, что капли капают на дисплей. Учитывая, что обычно Стасян писал ишь короткие «ок», на подобное сообщение у него мог уйти целый день. Отправил при первом удобном случае, подхватив неизвестный вай-фай. И вроде слова простые, но как же они сейчас резанули по душе. На одной волне с ним, резонанс. Будто сидят за одним столом и молчат на одну и ту же тему. Потому что слов не надо. И так всё ясно.
Боря мотнул вниз, пролистав сообщения от Кобы, клиентов, как старых, так и новых, и остановился, когда взгляд за фото с камуфляжем зацепился.
Незнакомый номер. Но по глазам узнал.
Шац сидел в балаклаве в окопе. Автомат на шее ремнём, взгляд бесцветный. На бронике Z и позывной «Шутник» кириллицей, на плечах георгиевская лента и группа крови. Сигарета тлеет в губах. В руке срезанные шевроны с черепами, рунами, свастиками. Два десятка нацистских, фашистских и сатанинских образов. Внизу фото надписи нет. Отдельно