Тот самый сантехник 7 (СИ)

В то же время в тех строчках она редко была одна. Рядом постоянно маячила Татьяна Юрьевна. Её двоюродная сестра то поддерживала животик, то помогала делать эротические фотографии. Она давно стала ей ближе, чем родные сёстры, о которых Дашка даже не вспоминала.

Зато обе постоянно вспоминали Новый Год и январские праздники. И Боря даже смирился, что они давно поделили его пополам.

«Тоже вроде любовь. Хоть и половинная», — никак не мог понять, как к этому относится даже внутренний голос: «Человек существо интересное, всегда в поиске. И порой находит такое, что сам не знает, что с этим делать».

В какой-то момент сантехник даже понял, что дело уже не в том, что Тане срочно нужно менять фамилию с Жопкиной на Глобальную. Это был лишь предлог, чтобы подобраться поближе. К нему, к Дарье. Но учитывая реакцию самой Дашки, уже не важно.

«Она всегда будет третьей», — твердил внутренний голос: «Сначала Дашка позволила, а ты и не против. Вот и результат, который уже не переиграть».

И Боря действительно ничего не мог с этим поделать. Ведь Дашка была беременна, а Танюха — рыжая. А рыжий цвет был его ахиллесовой пятой.

«Как серпом по яйцам», — подытожил внутренний голос и оба решили, что просто не будут разрубать этот Гордиев узел. Раз есть, значит нужен. Пусть будет.

И если бы о рыжем знала чернявая Лариса, то провела бы несколько часов в парикмахерской, а затем сама бы никуда не отпустила, потому что он занялся ей всерьёз. А сейчас лишь подмахивал, порой поправлял, немного направлял. Но в основном передал ей всю инициативу. Чтобы наскучить.

А сам снова думал о Наташке.

Проблема самой Натальи Новокуровой заключалась в сыне. Рома загостился, не просто заехав на выходные, а окончательно рухнул в творческий кризис как в лужу и подниматься не спешил.

На это не переставал жаловаться и Моисей Лазаревич. Выходило, что нужно срочно написать брату новую песню.

«Иначе так от мамки и не съедет», — прикинул внутренний голос.

И Боря позаимствовал гитару Володи, забравшись в дальний угол дома и начал творить. Рассказать хотелось о многом. И это многое в мире не радовало.

«Среди всего хаоса и релокантов нужно разыскать что-то светлое и позитивное», — предупредил внутренний голос.

И едва Боря нащупал дорогу к этом и начал записывать первые слова на телефон, как тот зазвонил.

Звонил отец Стасяна. Евгений Васильевич Сидоренко.

— Боря, слушай… на Стаса похоронка пришла.

Не то, чтобы Глобальный часто общался с семьёй Сидоренко, но в этот момент в груди защемило и стало невозможно дышать. А тем более — петь.

Боря отложил гитару и тупо спросил:

— А… тело?

— А хер знает, где тело! Никто ничего не знает или не говорит! — вспыхнул отец, затем рявкнул и положил трубку.

Боря поник и весь следующий день ходил тенью по дому. Стасян появился в его жизни неожиданно. И хоть сразу не был особо замечен, со временем проявил себя. А затем Глобальный им даже проникся.

И вот теперь его не стало. Как и мечты усыновить девочку Катю в Донецке и перевести из постоянно обстреливаемого города на просторы сибирской тишины. Там он хотел показать ей мир и тишь сельских домов. Немного с подгнившими брёвнами, поверх самодельного фундамента, но ни разу не обстрелянных. И тёплых, как сердце русской печи.

Что делать дальше, Боря толком не знал.

Ехать домой на похороны? Рано. Обзванивать всех на «передке»? Не доступны. Возможно, следовало снова попросить Лёху разыскать и разнюхать хоть что-то. Но в последнее время такие выходки начинали нарываться на длительные сроки. Система подкручивала гайки и огромный неповоротливый голем, наконец, решил себя обезопасить, попутно топча тех, кто этого сразу не понял.

Всё немного встало на свои места, когда такси привезло Володю. Прокапанный и обколотый витаминами, Богатырёв посвежел лицом и набрал пару килограмм к выходным, объедаясь как постной пищей, так и передачками Ларисы.

— Боря, ты чего такой хмурый? — быстро вывел он Глобального на разговор, приобняв за плечи на крыльце.

— Душа болит, — признался сантехник. — Не спокойно мне.

— Слушай, да я знаю насчёт вас с Ларисой, — неожиданно вздохнул десантник. — Я же не глухой. Слышал… понимаю.

— Понимаешь? — тупо переспросил Боря, вообще не это имея ввиду.

— Ты тут, бляха-муха, наворотил, конечно, — даже сделал чуть грозное лицо Богатырёв, но тут же успокоился. — Но и помог… понимаешь?

Боря только кивнул. Понимал. И тут же покачал головой. Так, как и не понимал одновременно. Дом со своими причудами. Или как говорят: «чужая душа — потёмки». И верно понимание есть только у классиков. Что когда-то пожили и тоже пришли к выводу, что никто давно ничего не понимает. Но все делают вид, что поняли.

Хоть проблема взаимоотношений с Ларисой и ушла на десятый план, но третий раз терпеть сломанную челюсть Боря не хотел. Так что был рад, что обошлось.

«Считай, заранее расплатились», — добавил внутренний голос: «Со второго удара, так точно»

— Выпить хочешь? — спросил Богатырёв, устав от свежего воздуха и философии.

— Нет, — ответил Боря, так как больше любил лимонад и не делал вид, что он взрослый.