Тот самый сантехник 7 (СИ)

В один момент обоих сотрудников секс-шопа обязали на полмиллиона долга. И унося подарок из магазина без покупки, дама в пальто пообещала, что вернётся на следующий за остальным.

— Или мальчики заедут, — подмигнула на выходе она, довольная тем, что не придётся рассказывать мужу, куда ушла очередная денежка с карты.

А фамилия у дамы тоже была говорящая — Вишенка.

Немного придя в себя, Моня только на Наная посмотрел:

— Ну что? Как тебе ролики с саморазвитием? Чуешь уже ответ Вселенной? Открылся ей навстречу?

— Ебало набили. Чую, болит, — признался Нанай и закрыл магазин, вывесив табличку «перерыв на лечение». — Что делать будем… босс?

— Босс?! — воскликнул Моня. — Ты же теперь продавец месяца!

— Прости, брат, — Нанай рухнул на колени и пополз к нему. — Бес попутал!

Моня задумался. В этой ситуации половину миллиона он должен погонам. Ещё половину Лаптю. За займ. Но ведь и ему при удачном раскладе миллион обещали.

— Бес? Этот мог, — вздохнул Моня, который никогда не мог долго злиться на коллегу. — Ладно, не ной. Сейчас вырулим!

С этим настроем он решительно взял в руки телефон и набрал неизвестный номер с зоны. Побив себя по щекам, чтобы сделать голос как можно строже, с ходу заявил:

— Алё, Хрущ?.. Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?.. А теперь о возврате поговорим.

* * *

Хрущ прищурился, когда Шмыга взял третью карту.

«Наверняка, какое-то говно при раскладе получил», — подумал Никита Сергеевич Хрунычев и первым вскрыл карты.

Их всего две. Девять и десять. А всего девятнадцать очков. Больше брать не стал. Шанс, что выпадет валет, минимальный. А всё остальное — перебор. В колоде всё-таки 36 карт. Не полная колода на 54, из которой можно было убрать джокеров и добавить интриги с двойками, тройками, четвёрками и пятёрками сверху. А 36 карт — это надёжный расклад, привычный. И чаще проигрывает тот, кто хочет взять больше. Хапнуть. Сорвать куш.

И глядя на бывшего директора управляющей компании, Хрущ видел этот азарт в глазах. Будет играть до последнего. Добровольно-принудительно.

«А значит, сделает перебор», — был уверен вор.

— Не тяни кота за яйца! Их может вообще — нет, — обронил Хрущ, когда в камере вдруг возникла звенящая тишина и вспотели все, кроме Алагаморова, который со своим рогатым начальством вообще ни о чём по жизни не переживал. Куда не посмотри — все свои. Бесы и черти.

— Хватит, — сказал Антон и начал раскладывать карты одну за другой.

Первой выпала семёрка, затем дама. А когда к этим десяти очкам в общей сумме Шмыга вдруг вскрыл туза, отлетела душа от тела.

Хруща. И Шмыга враз стал Ивановым Антоном Сергеевичем.

Хрущ выронил карты, осунулся и постарел ещё на пять лет. Он поднялся из-за стола и уже не обращал никакого внимания на то, как подскочил Антон, схватив всю пачку сигарет.

Пляшет с ней и танцует. Никто уже и не скажет, что зафаршмачил. Откупится. У того, кто имеет миллионы, всегда чистая репутация. Так уж повелось, что её можно обнулять снова и снова. И даже блатной мир ничего не может с этим поделать. Все кушать хотят, могут и будут. Всё продаётся. Ум, честь и совесть в том числе.

А его персональный мир в этот момент рухнул.

«Не фартануло», — подумал Хрущ и с трудом взобрался на второй ярус кровати.

Лёг и затих. Сколько в таком состоянии Хрущ пролежал, он не знал. Но очнулся только от того, что звонил телефон.

«Забыл выключить», — некстати подумал «честный вор», что было ещё одним оксюмороном, и достав телефон из подкассетника, ответил:

— Да?

— Алё, Хрущ?

— Я.

— Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?

— Занял… выходит, — сглотнул скорее снова Хрунычев, чем Хрущ.

— А теперь о возврате поговорим.

— По…поговорим, — ответил он и глубоко задумался.

Мало того, что квартиры лишился, так ещё и два миллиона долга сверху.

«А где взять?» — пронеслось в голове.

Тут он приподнялся на лежанке, посмотрел на стол, где больше не было сигарет. И вдруг понял, что за пределами этой камеры для него принципиально ничего не изменилось. Там он по-прежнему владеет квартирой и Шмыга для прочих всё ещё петух. И по сути в камере нет никого, что мог бы на это повлиять. А значит, квартиру он может продать ещё до того, как её себе в актив занесёт какая-то шваль.

Он уже написал короткое сообщение Моне, с просьбой помочь посодействовать в продаже квартиры. Прекрасно понимал, что эта переписка будет длительной.

Но Моня за него перед братвой костьми встанет, чтобы свой кусок урвать. А ему на выходе достанется хотя бы однушка, которая через десятки лет и будет стоить те самые пять миллионов, если не больше. Так ничего и не потеряет. А может, приобретёт даже. Платить то за проживание все это время не нужно. Государство само обеспечивает пропитанием и крышу даёт над головой. А что ещё нужно одинокому старику, кроме того, как робко намекнуть заинтересованному лицу, что Антон в его камере лишний?

Хрунычев уже разработал план, но тут к его кровати подошёл Алагаморов. Прищурившись и ощерив зубы по-акульи, он достал из кармана свои сигареты и на всю камеру заявил: