Total Dream

Снова осматриваю пустующую комнату без окон, в этот раз более детально. Попробовать вынести дверь? Протираю глаза — картина не меняется: не только ручки, но и самой двери больше нет. Характерный звук доносится из кармана — пришло СМС с неизвестного номера. Достаю смарт, читаю текст: «Бэтмен или Супермен?». Пожалуй, подыграю. Пишу «Пинки Пай». После ввода последней буквы, в комнате гаснет свет.

Не успеваю испугаться, как свет включается вновь. Я ожидал чего-то подобного — теперь я очутился в чистом озелененном парке. На деревьях, высаженных вдоль дороги, росли гигантские, примерно полметра в диаметре, красно-желтые яблоки — первое, что бросилось в глаза. Смеркалось. В воздухе висел запах костра. Что это вообще было, нахуй? Меня окликнул знакомый слегка картавый голос:

— Представься, мгазь.

— Ты че такая дерзкая?

— Ой, все.

Мемология — уже давно обязательная для вузов дисциплина, изучающая историю Интернет-мемов. Мы с Викой были в разных группах, но очень многие лекции у нас пересекались. Мемчики — это реально зло. Мы как раз проходили мемы десятых годов.

— Гусей, что ли, ебал? — Вика достала из моих волос большое белое перо.

На секунду мне стало тревожно, но знакомое лицо в снепбеке с надписью «GAWS» подействовало подобно успокоительному. Большие зеленые глаза смотрели одновременно хищно и невинно, а ехидная улыбочка намекала на «грязные» мыслишки. Пытаясь сорвать кепку, я произнес:

— Походу, мы вчера чего-то лишнего намешали.

— Будто в первый раз такое, — сейчас она произнесла букву «р» почти идеально.

Генно-модифицированные яблони и никогда не тускнеющий кислотно-зеленый газон. Что-то было сказочное в этом образчике биохакинга. Вика впилась в мою руку, будто не хотела ее никогда отпускать. Я уже привык, не уверен, что это настолько взаимно, но с ней хотя бы весело.

— Я соскучилась.

Я не подал виду. Мы неспешно шли по аллее, со стороны выглядя как типичная влюбленная парочка. Мои мысли были заняты гусями, Ехидным сыром и тяжелыми наркотиками. Могло ли такое привидеться? Вика тараторила без остановки. Иногда в мои мысли все же пробивались знакомые слова снаружи: «мид», «донат», «стрим». Но контекст был совершенно потерян — я не слушал.

— Эй, — окликнула меня девушка, — ты слушаешь?

— Нет, — ответил я на автомате.

Вика демонстративно надула губы:

— У тебя все ногмально?

Нормально ли? Смотря с какой стороны посмотреть. Я живу в полноценной семье, учусь в престижном вузе, у меня надежные друзья, симпатичная и жизнерадостная девушка. Взгляд зацепился за цифровой билборд. На нем была изображена безликая черная фигура с криво прифотошопленной петлей на шее и подпись: «ИРА». Социалочка всегда радовала.

— У тебя все ногмально? — перекривлял ее я.

Другая девушка наверняка обиделась бы, но мы почти синхронно засмеялись.

— Ну и залупа же ты, — сказала та, мило улыбаясь, и слегка толкая меня маленьким кулачком. — Пойдем, пожрем в Маке.

— Давай, — согласился я, едва не добавив «поедим картошки или возьмем один бургер на двоих».

Голову пронзила невыносимая боль, а изображение, как мне показалось, на мгновение заглитчило. Моя правая рука держала пустоту. Девушка, с которой я флиртовал еще секунду назад, бесследно испарилась. Как и сам парк, вместе с прохожими.

Достоверно известно, что заброшенные постсоветские города — идеальный бэкграунд для съемок хоррора. Пепельный небосвод. Грязный, потрескавшийся бледно-серый асфальт. Мешанина из окурков и опавших листьев под облупленными бордюрами. Уродливое белье, сохнущее во дворе. Поломанные и даже опасные для жизни детские качели. Пятиэтажные и девятиэтажные коробки, по ошибке именуемые жильем для людей, ЛЭП, железные самострои-гаражи, заборы, покошенные березки, и как-бы-автомобили отечественного автопрома, выделяющие в воздух больше вредных веществ, чем ртутный завод. «Куплю самовар, продам гараж» — написано на одном из гаражей белым мелом. К счастью, до сих пор я видел все это только на картинках.

Ветер свистел в ушах. Людей поблизости не было. Надвигался ураган. Пусть все вокруг было пропитано светлым коммунистическим прошлым, но я старался держать себя в руках. Что, собственно, не удалось — из другого конца двора на меня мчалась, неистово вопя, большая подозрительно агрессивная бездомная собака. Вот она уже грызет мое запястье, брызжа слюнями. Вот я пытаюсь сбросить ее с себя. Зверь отпрянул, выдрав кусок мяса из руки — моя кровь драматично смешалась с грязью под ногами. Лишь по счастливой случайности, отмахиваясь, я заехал кроссовком ей прямо в зубастую челюсть, и та мгновенно обмякла. Пара «контрольных» ударов суперстарами не оставили псине шансов.

Рана на руке ныла. К сожалению, я не знаю, как оказывать первую помощь — даже остановить кровь не в силах. Оглянув тушу, я был удивлен — существо гнило заживо, половина кожного покрова попросту отсутствовала, из живота выпирала требуха. Несомненно, то, что эта зомби-собака до сих пор подавала признаки жизни, являлось аномалией… Аномалией? По телу прошла легкая дрожь. Такое рядовое слово почему-то казалось неимоверно важным. Аномалия, значит?