Тоталитаризм и вероисповедания

Католическая церковь резко критиковала нацизм до 1933 года, когда, следуя примеру Муссолини, Гитлер заключил с Ватиканом конкордат, по которому Церковь согласилась признать законной власть Гитлера и ликвидировать все свои политические и общественные организации на территории Германии. За это Гитлер обещал Ватикану свободу религии, защиту церковных учреждений, признавал за Ватиканом право распространения в Германии посланий и булл папы Римского и неприкосновенность католических учебных заведений всех уровней.

Нацисты не сдержали своего обещания. Как мы уже говорили, в 1936 году были запрещены католические детские и молодежные организации. К концу 1939 года было арестовано около 5700 католических священнослужителей — более 20 % всего католического духовенства Германии. Половина из них попала в концлагеря. В 1937 году на нацистские притеснения ответил папа Римский энцикликой Mit brennender Sorge («С горящей заботой»), которая решительно осудила нарушение нацистами конкордата и обожествление ими государства и расы. В энциклике избегалось прямое осуждение реальной политики Гитлера. Эта осторожность, однако, не остановила, а лишь ужесточила и активизировала гитлеровскую антихристианскую политику. Ватикан более-менее умолк, но заговорили сами немецкие католики. Сопротивление немецкого католического духовенства нацизму было наиболее сильно выражено в декларации съезда в городе Фульда баварского католического епископата 22 марта 1942 года, которое,

240

несмотря на правительственный запрет, было распечатано и широко распространено. Вот выдержки из нее:

«Годами уже идет в нашем отечестве борьба против христианства и Церкви... Мы выступаем не только за права непосредственно религии и духовенства, но и вообще за права человека, данные ему Богом ... Мы требуем юридических доказательств вины всех осужденных и освобождения тех, кто содержится в заключении без приговоров... Нацисты хотят уничтожить христианство.»[15]

Духовенство, особенно католическое в Баварии, выступало против убийства нацистами психически больных и умственно неполноценных. В той же Баварии в оппозиционном нацизму движении было не только духовенство, но и королевская семья Виттельсбахов, за что часть ее отсидела в концлагерях до конца войны. В Мюнхенском университете было антинацистское студенческое движение «Белая роза», возглавлявшиеся двумя студентами — Хансом Шоллем и его сестрой Софией. В 1942 году они и несколько их друзей, а также один из молодых университетских профессоров, начали распространять антигитлеровские листовки, сначала в стенах университета, а к 1943 году и на улице — прохожим. В листовках нацизм назывался духовным рабством, война — безумием. Осуждалась антихиристианская суть нацизма, население призывалось к пассивному неповиновению. Заговорщики развили сотрудничество с единомышленниками в университетах Гамбурга, Берлина и Вены. В 1943 году брат и сестра и несколько их соратников-студентов были казнены, еще 14 арестованы. Этим все и окончилось[16].

Гитлер, армия и оппозиция

Торжество офицерства по поводу чистки и укрощения СА было недолгим. Пришла пора распространения Глейхшальтунга

241

и в регулярные войска. Во-первых, на место гегемонии СА пришла гегемония высоко-дисциплинированных СС, фанатично преданных Гитлеру и выдрессированных быть готовыми как к самопожертвованию, так и к безжалостному уничтожению любого противника нацизма. В отличие от толпы обмякших ветеранов и просто хулиганов СА, к которым армия могла себе позволить относиться с презрением, СС было нацистской элитой не только в дисциплинарно-полицейском отношении в духе войск НКВД, но с началом войны — и в военном, когда были созданы элитарные войсковые подразделения Ваффен-СС (вооруженные СС). Регулярная армия чувствовала себя униженной.

Гитлер помнил, что в его борьбе за власть армия сохраняла нейтралитет. Он не доверял и ее монархическо-консервативному национализму с офицерско-аристократическими традициями и прямой связью офицерского корпуса с помещиками и высшим слоем промышленников. Гитлер понимал, что группа генералов поддержала его лишь с целью использовать в качестве марионетки — массового демагога. В свою очередь, военным очень быстро стало ясно, что они просчитались и что Гитлер не марионетка, а единоличный диктатор. Это военным не нравилось.