Тоталитаризм и вероисповедания

«Французское действие» стало анахронизмом. Один из его главных деятелей, синдикалист Валуа, вышел из партии Морраса и создал в 1925 году партию Фэссо, то есть фашистов, по модели Муссолини. С этого и начинается история подлинного французского национал-социализма с вооруженными соединениями и терактами в стиле немецкого СА. Валуа был в прошлом радикальным революционером-социалистом, отсюда его относительный успех среди промышленных рабочих. Но самой многочисленной была возникшая в 1928 году партия полковника де ля Рока, которую финансировал знаменитый французский парфюмер Коти. Партия называлась Огненный крест, и к 1938 году в ней состояло якобы 3 миллиона человек (явное преувеличение). Фашизм или нацизм не восторжествовал во Франции прежде всего из-за французского индивидуализма: там, где у Гитлера и Муссолини было по одной партии, во Франции их были десятки, конкурирующих друг с другом. Другой причиной был тот факт, что нацизм отождествлялся с немцами — слишком недавними врагами. А фашизм ассоциировался с Муссолини, который в 1936 году вошел в союз с Германией и официально заявил о намерении присоединить к Италии часть Французской Ривьеры, Корсику и Тунис. Помимо общеевропейской болезни 1930-х годов — депрессии, — сильным толчком к росту нацистских и фашистских групп и их популярности был приход к власти во Франции в 1936 году правительства Народного фронта, которое возглавил еврей-социалист Леон Блюм. Несмотря на то, что коммунисты на время избирательной кампании вошли в коалицию с социалистами, в правительство, сформированное Блюмом, они войти отказались и в парламенте занялись обструкцией правительству, а вне парламента — организацией забастовок. Реакцией консерваторов и далеко не одних лишь фашистов стал лозунг «Лучше Гитлер, чем Сталин; лучше Гитлер, чем Блюм!». Бывший коммунист, рабочий-металлург, мэр рабочего пригорода Парижа Сен-Дени, Жак Дорио в 1934 году создал Народную партию Франции с фашистско-нацистской программой, две трети членов которой были промышленные рабочие. Но в 1939

289

году партия была уже в упадке из-за протеста рабочих против финансирования ее крупным бизнесом. Интересной и достаточно уникальной чертой Франции было то, что и в ее компартии, и в нацистско-фашистских партиях было много видных представителей творческой интеллигенции, благодаря чему французский нацизм и фашизм отдавали больше мечтательным романтизмом, чем деловым реализмом. Вероятно, это было одной из причин, почему к власти они пришли только после того, как Франция была оккупирована нацистской Германией.

Итак, французские фашисты пришли к власти только после поражения англо-французских войск в 1940 году и создания полунезависимого правительства Виши в южной Франции во главе с маршалом Петеном и премьер-министром Лавалем. Тут, несомненно, свою роль сыграла и надежда, что чем идеологически ближе будет французское правительство германскому нацизму, тем больше шансов, что немцы оставят его в покое (надежды эти не оправдались). Тем не менее, вероятно, с большой долей искренности речи Петена этого периода были очень близки программе Морраса: он говорил о национальной почве, духовных ценностях традиционной Франции, о разделении Франции на традиционные самоуправляющиеся провинции вместо республиканской нейтралистской системы департаментов, о воссоздании средневековой корпоративной структуры. Такую Францию он называл общинно-соборной (société communautaire). По словам одного из ведущих интеллектуалов французского фашизма Дрио ла Рошеля, это было попыткой опрокинуть наследие рационализма XVIII века. От немецких нацистов и итальянских фашистов, равно как и от полуфашистской диктатуры Франко, французских фашистов и национал-социалистов отличало то, что они делали упор на местное и цеховое самоуправление, общины и корпорации. Осуществление этих идеалов французского фашизма породило бы умеренно-авторитарный, но не тоталитарный режим. Однако в первоначальных своих программах и нацизм, и итальянский фашизм говорили о возрождении самоуправляющихся общин и цехов.

Так что нельзя сравнивать теоретические намерения одних с практической политикой других.

290