Тоталитаризм и вероисповедания

Сам себя он сделал пожизненным президентом, но, как бывает почти всегда с авторитарными личностями, особенно в условиях диктатуры, он не приготовил себе достаточно авторитетного и харизматического преемника, внеся вместо этого поправку в конституцию, по которой после его смерти власть переходит к некоему коллективному собранию под названием «Президентство», в состав которого входили бы главы всех республик Югославской федерации. Главой государства на один год становится по очереди каждый из членов Президентства. Тито умер в 1980 году, и о новом способе управления государством югославы начали отзываться весьма цинично: Тито-де построил себе 10 дворцов, президенты же, одногодки, спешат за один год присвоить себе столько же богатства, сколько Тито собрал за 35 лет. Естественно, эта система была противопоказана сильной власти, в то время как вся структура власти была создана под единоличного тоталитарного диктатора. Угрожающие размеры приняло то, что Джилас называет бюрократическим национализмом, являющимся, по его мнению, неизбежным вырождением национал-коммунизма, который упустил из виду ту закономерность, «что придя к власти, коммунизм воплощается в новый класс. Коммунисты исповедуют интернационализм, пока они борются за власть. Придя же к власти, они неизбежно становятся национал-коммунистами», отождествляющими себя с управляемой ими нацией. КПСС Джилас считает пионером в деле перерождения из интернационализма в бюрократический национализм. При Сталине, с конца 1930-х годов, национализм носил великорусскую окраску. При Хрущеве и Брежневе он смешался с украинской окраской. «Югославская компартия положила начало распаду мирового коммунизма на его составные национальные части». Разрыв с Москвой временно укрепил югославский режим, но в перспективе он подорвал идеологию. «Являясь тесно связанной, замкнутой доктриной, коммунистическая идеология распадается от изъятия из нее хотя бы одного винтика». Кризис последнего десятилетия титовского режима, по мнению Джиласа, состоял из следующих факторов: в результате обвала бюрократизированной экономики, «которая была рабом идеологии, начала распадаться система госбезопасности, бывшая

462

охранителем идеологии и защитником непоколебимого единообразия партбюрократии. Мечты о демократии были пресечены [госбезопасностью][10], но пресечены за счет духовного хаоса и распада [власти] на национальные бюрократии. Марксистскими эти бюрократии были только по имени, но не по существу, ни от одной из них демократией и не пахло». В обществе, однако, «демократические потоки нагнетали атмосферу хаотической свободы при отсутствии демократических институтов, что делало страну свободной, но не стабильной». Распад тоталитарной диктатуры, по словам Джиласа, не ведет автоматически к свободе, а оставляет после себя накопленные десятилетиями злобу, обиды, «толкая людей к шовинизму и к националистическим идеологиям с их иррациональными импульсами и мифами»[11].

Все это и привело к распаду центра, переносу власти в центры союзных республик страны, которые во имя принятия себя населением этих республик начали отождествлять себя с национальной мифологией, преданиями; превращались в крайних националистов, играя на самых низменных националистических чувствах, с поисками врага вовне (для хорватов это сербы, для сербов — хорваты и т.д.). Это и есть то, что Джилас называет национал-бюрократизмом, когда местным партруководителям захотелось быть такими же абсолютными диктаторами на своей «малой родине», каковым был Тито в обще-югославском масштабе. В этом феномене мы легко узнаем черты фашизма и нацизма. Так, снова и снова мы видим органическое родство между коммунизмом и фашизмом. Эти черты особенно ярко проступили в двух главных участниках войны в Югославии 1990-х годов — Сербии Милошевича и Хорватии Туджмана.

Итоги

463

Теперь, когда наконец с таким опозданием рухнул югославский коммунизм, можно подвести некоторые итоги относительно того остатка развалившейся Югославии, который все еще носит это имя, хотя состоит лишь из Сербии и Черногории. До сих пор мы обсуждали такие вопросы, как отношения титовской Югославии с Коминформом и непосредственно со Сталиным, тип государства, разновидность коммунистического или социалистического строительства, некоторые вопросы экономики и изменения в ней, как и в политике Югославии под влиянием Запада, без помощи которого стране пришлось бы очень туго, и вряд ли она выстояла бы так долго. Случай Югославии, кстати, «доказал», что только такая богатая страна, как Россия, могла выдержать семь десятилетий коммунистического экспериментирования над человеком и над целым народом. Югославия в условиях эмбарго со стороны советского блока и изоляции от Запада (после того, как в исполнение воли Советского Союза отказалась от плана Маршалла) не смогла выдержать и двух лет.