Тотальное превосходство

Пальцы какой-то руки, своей, кажется, правой, уже не помню, все пять, скомканные, навалил в рот, чтобы не орать, волосы дрожали, я чувствовал, все до единого, или это дрожала голова, кусал пальцы острыми зубами, как можно жестче, боли не отмечалось, блевотину держал другой рукой, она прыгала у горла, наглая, нахальная, обжигала пищевод, шумела, плескалась, пузырилась, забивала кислым, жирным запахом ноздри, грозила дыханию; я скулил, моргал сухо, но часто и с резью, и чесал старательно и надежно зазудевшие вдруг яростно ступни — непонятно отчего — о подошвы своих спортивных тяжелых ботинок…

Все три раза нож в меня тоже вошел, я слышал звук разрывающейся кожи, хлюпала кровь, боль прыгнула сразу во все концы тела, коверкала зрение и разъедала дыхание, сердце горело, как в крематорской печи, я вдыхал, ломая горло, как выдыхал, неизвестно, я упал боком на соседнее сиденье, слезы толчками выплескивались из глаз, голова вздрагивала, ерзала по сиденью, бейсбольная бита комкала ее, как спущенный мячик…

Вот так. Я похоронил себя. Я никто. Именно подобное случилось. Бог с ней, с любовью к себе, уважение к себе — вот что последнее и самое надежное, что цепляет тебя за эту жизнь. Я позволил страдать двум людям. Они не заслужили такой жестокости по отношению к себе, они не заслужили такой смерти. О чем я говорю!.. Да даже бы если бы и заслужили, определять им меру наказания и наказывать их после в соответствии с приговором должны были бы вовсе не эти суки из «мерседеса»… Я сидел, мать мою, и смотрел. Не шевелился. Не в состоянии был… Я знал, что я убийца. Я нисколько не сомневался тогда, в своем автомобиле, лежа боком на двух передних сиденьях сразу, выстуживаемый ознобом, обжигаемый самоуничижением, что это конкретно и определенно я их убил, двух нездоровых и немолодых людей, а совсем даже никак и ничуть не эти суки из черного «мерседеса»!

Вот так все обыкновенно. Неуправляемо страшно. Тотчас же не захотелось жить. Если все так просто, если каждый из нас ценности никакой ни друг для друга, ни для Бога совершенно не представляет, то зачем же тогда, собственно, жить или, скажем так, зачем же тогда что-то делать, к чему-то стремиться, что-то планировать, о чем-то мечтать? Лечь и спать незатейливо до самой смерти. Пить неограниченно водку или какие-то еще иные нелегкие напитки. Надуваться до отвала наркотиками. Жить в подвалах и на чердаках, разлагаясь от жажды, от голода и от изнуряющей жалости — к миру, к самому себе. Убить в конце концов себя… Вот так я примерно думал тогда, я помню, лежа в автомобиле сразу на двух сиденьях…

Я, потолстевший, как показалось, онемевший, окоченевший, когда поднял голову, со стоном, потрескивая и скрипя, икая, рыгая, почти блюя, отплевываясь, они уже сдавали назад, те, которые в «мерседесе». На асфальте остались нездоровые и немолодые мужчина и женщина, по бокам своего маленького автомобиля, мертвые или еще живые, не уверен, что не мертвые, сомневаюсь, что живые… Все дальше «мерседес» уходил, дальше, а я так все по-прежнему и сидел внутри автомашины, распухший и онемевший, глядя на него, на «мерседес», не моргая, затухая, погибая…

Я должен!.. Я должен сделать это! Неясен и невнятен источник возникновения этого чувства, и труден, верно, для понимания, и недоступен для поисков, так мне кажется, хотя, может быть, я и не прав, но оно, это чувство, тем не менее пришло ко мне очень ярким и контрастным, необычайно четким и точным — я должен сделать это, и я непременно и обязательно сделаю это!.. Сделаю, сделаю… Теперь я уже нисколько не сомневался в своих намерениях…

Руки потеплели, сдулась опухлость, невесомое, чистое дыхание в легких родилось, зрение убыстрилось и обострилось, птичек на деревьях вдруг увидел, радость под горлом неожиданно запрыгала, но не разгульная и удалая веселость, нет, конечно, а именно необходимая для здоровой и полноценной жизни радость, та самая, без наличия которой никто и ничего достойного еще на этом свете не совершал, недостойное совершали, и много; сила в мышцы залилась, объявилось желание, и сексуальное тоже, забилось возбуждение, сконцентрировалось сознание…

Скоро, как мог, добежал до несчастных «Жигулей». Безрезультатно. Зря. И мужчина и женщина мертвы, у женщины не голова — мокрый черный кусок мяса на кости, у мужчины тело в трех местах распорото, расковыряно, не загустевшая еще кровь пенится в ранах. Матерюсь, матерюсь, чтобы не позволить себе пусть даже на время расслабиться, на шеях пульса нет, на руках пульса нет, я безутешен, но собран вместе с тем и подобающим образом мобилизован…

Видел, куда «мерседес» ушел, направо перед мостом, отправился туда же. Испугался, отчаялся, когда на дороге перед собой его не нашел, выл, ревел, выгибал руль от себя, на себя, лупил ногами по полу, еще немного — и высадил бы днище наверняка на асфальт. Догнал сучью заразу у Триумфальной арки. Джип ехал быстро, но не гнал — ясно, его хозяева опасались, что их могут задержать за превышение скорости, сейчас им такого вовсе не требовалось бы, понятно…