Тотальные институты

Во-вторых, эти всепроникающие правила функционируют в системе власти эшелонного типа: любой член класса персонала обладает некоторым правом дисциплинировать любого члена класса постояльцев, что значительно увеличивает вероятность санкций. (Можно заметить, что похожая ситуация наблюдается в некоторых маленьких американских городах, где любой взрослый имеет определенное право делать замечания любому ребенку, если поблизости нет его родителей, и просить его о небольших услугах.) Во внешнем мире в нашем обществе взрослый обычно находится под контролем одного непосредственного начальника на работе или одного супруга или супруги дома; единственная эшелонная власть, с которой ему приходится сталкиваться, полиция, как правило, не присутствует в его жизни постоянно или значительно, за исключением, возможно, случая регулирования дорожного движения.

В силу эшелонной власти и всепроникающих, непривычных и жестких правил постояльцы, особенно новички, скорее всего, будут жить, хронически беспокоясь о нарушении правил и последствиях их нарушения — физических увечьях или смерти в концентрационном лагере, признании «непригодным» в офицерском училище или переводе на более низкую ступень в психиатрической больнице:

Тем не менее, даже при очевидной свободе и дружелюбии «открытой» палаты я все равно ощущала незримые угрозы, которые заставляли меня чувствовать себя кем-то средним между заключенной и нищенкой. Малейшее нарушение, начиная с неврологического симптома и заканчивая чем-то, вызвавшим личную неприязнь медсестры, сопровождалось предложением вернуть нарушителя в закрытую палату. Меня так часто пугали тем, что я вернусь в палату «J», если не съем свою порцию, что это стало навязчивой идеей, и даже еда, которую я могла глотать, вызывала у меня физическое отвращение; другие пациенты из того же страха делали бессмысленную или неприятную им работу[117].

Чаще всего в тотальных институтах необходимо прилагать постоянные сознательные усилия, чтобы не иметь проблем. Для избегания возможных неприятностей постоялец может отказываться от некоторых социальных контактов с другими постояльцами.

IV

В заключение этого описания процесса умерщвления Я нужно остановиться на трех общих вопросах.

Во-первых, тотальные институты не дают осуществлять или порочат именно те действия, которые в гражданском обществе подтверждают для актора и его непосредственного окружения, что он располагает некоторой властью над своим миром, что он «взрослый», то есть самостоятельная, автономная и свободная в своих действиях личность. Утрата такого рода взрослой исполнительской компетентности или, по крайней мере, ее символов может вызывать у постояльца пугающее чувство радикального смещения вниз по возрастной шкале[118].

Способность выбирать форму экспрессивного поведения — выражения неприязни, симпатии или безразличия — является одним из символов самостоятельности. У индивида становится меньше доказательств своей автономии, когда его заставляют, например, каждую неделю писать письмо домой или воздерживаться от демонстрации угрюмости. Их становится еще меньше, когда экспрессивное поведение используют в качестве свидетельства состояния психиатрического, религиозного или политического сознания индивида.

Есть определенные телесные удобства, значимые для индивида, которые он, как правило, утрачивает, попадая в тотальный институт, — например, мягкая кровать[119] или тишина по ночам[120]. Утрата этих удобств обычно также отражает утрату самостоятельности, так как индивид стремится обеспечивать себя этими удобствами, как только у него появляются необходимые ресурсы для этого[121].