Тотем Козерога

плюшевые зайчики, другие злобными и жестокими. Но если пробить броню, маску

лживых поверхностных эмоций, то откроются неизведанные глубины. И мы боимся

того, что может всплыть на поверхность, боимся собственных душ.

В спину ударил порыв холодного ветра, выстудил кожу и взъерошил волосы, помчался

дальше. Зашуршала листва. Мертвая вишня вздрогнула, будто пробудившись от

долгого сна, натужно и жалобно заскрипела ветвями. Мальчик с беспокойством

огляделся, ухватился за ствол покрепче.

— Поспеши!.. — воскликнуло существо. — Он близко! Если не уйдешь вовремя, то

утянет намного глубже. Там ты не сможешь бороться.

Ветер усилился, загудел и засвистел в голых ветвях. В воздух поднялось целое

облако пыли, сухих листьев и мусора. Земля задрожала, невдалеке раздался грохот.

Быстрого взгляда хватило, чтобы увидеть, как рухнул один из сельских домов.

Вслед за ним в груду обломков превратился второй. Вдалеке появился вихрь,

разросся. Буквально за минуту в паре улиц от меня родилась громадная воронка

торнадо, загрохотала и пошла в наступление. Выдирала деревья с корнями, рушила

здания как соломенные. В свисте ветра послышались отчетливое шипение,

торжествующее и злорадное:

— Наш-ш-шел!.. Не убеж-жишь!..

Глаза запорошило пылью. Я моргнул, содрогнулся под напором ветра. Быстро

посмотрел на паренька. Он уже не выглядел таким беззаботным. Существо прижалось

к стволу вишни. Лицо дергалось в гримасе страдания и страха, губы непрерывно

шевелились, что-то шептали. В свете луны я увидел тончайшие нити, привязанные к

ногам и рукам паренька. Блещущие сталью проволочки тянулись вверх, уходили в

черное небо. Мальчик оказался даже не куклой, а марионеткой призванной дрыгать

ногами и руками по приказу хозяина. И сейчас нити натягивались, выворачивали

тело, отдавали приказы и повеления.

— Я знаю… — прошептал я. Помедлил и закричал, пытаясь прорваться сквозь вой

ветра. — Знаю!..

— Хорошо… — послышался шепот существа. — Уходи! Я задержу сколько смогу…

— Постой! — возразил я. — Скажи…

— Нет! — крикнул мальчик, замахал ладонями в испуге. — Умоляю, только не

произноси вслух!.. Слова имеют власть в этом мире! Не надо! И они предназначены

не мне… другому. Ты же помнишь — тут зазеркалье. И некоторые осколки зеркала

кривые. Ты сам выбираешь, кем быть!.. Уходи, прошу тебя! Вот, возьми! Ты знаешь,

что делать…

Марионетка забилась в путах, с трудом переборола натяжение нитей. Дотянулась до

пояса и вынула из-за пазухи маленький складной нож. Сил хватило лишь на то,

чтобы бросить. А затем страшный рывок пригвоздил мальчика к дереву, распял и

изломал. Голова куклы безвольно свесилась набок, на теле проступили пятна крови.

Рот существа перекрестили черные нити, зашили кривыми стежками. Волокна порвали

губы, кровь хлынула быстрыми ручейками и размазалась по лицу. Мальчик скривился

от боли, с трудом приоткрыл рот, булькнул и прохрипел:

— Беги!

Одна пуговица не выдержала напора ветра и отвалилась, улетела прочь. На ее месте

осталась рваная дыра. Из глазницы полезла солома, какие-то тряпки и поролон.

Струйка крови плеснула на белый ствол дерева, покатилась вниз как слеза.

Я нагнулся и нащупал шершавую рукоятку ножа, зажал в кулаке. Оглянулся назад.

Торнадо совсем близко. Превращал дома в пыль и вгрызался в землю. Тяжело

возился, будто танк в болоте, но неуклонно продвигался ко мне. Тьму рассекали

яркие ветвистые молнии, гремел гром. Мимо уха просвистел обломок доски, в грудь

ударил кусок кирпича. Я зашипел от боли и пошатнулся, закрылся рукой. В

последний раз посмотрел на мальчика-марионетку. Ветер нещадно трепал тщедушное

тельце, рвал на части. Из глубоких ран бежала кровь, вываливалась солома.

Кукла… — вспыхнула мысль. — Не хочу быть куклой…

Я отступил в сторону и попятился к забору. Остановился и сжал кулак. Шершавая

рукоять удобно устроилась в ладони, кожу холодил гладкий металл. Нож старый и

тяжелый, лезвие должно быть достаточно острым. Щелкнула пружина, лезвие легко

выскользнуло из паза. По короткому клинку проскользнул серебристый отблеск луны.

Я задержал дыхание и резко полоснул по горлу.

Боли не последовало. Мир затянуло серым покрывалом, исчезли звуки, ощущения. Не

успел я испугаться, как уши уловили шелест листвы и хохот филина, ноздри

пощекотали запахи дыма и терпкой лесной свежести. Я пошатнулся, осмотрелся с

некоторым изумлением. Знакомая поляна. Вокруг темные стволы вековых деревьев,

звездное небо над головой. Прямо передо мной уже немного притухший костер. Дрова

превратились в жаркие багровые угли, вился дымок. Рыцарь сидел в той же позе,

задумчиво наблюдал за искорками и точил меч. Меня, как и в прошлый раз не

заметил, скользнул равнодушным взглядом.

Чем пристальнее я смотрел, тем больше находил знакомого и родного. Возникло

желание взять меч, ощутить в руках надежную тяжесть оружия. Рядом в траве

громадный башенный шлем, чуть дальше щит из цельного куска железа. Захотелось

потрогать доспехи, провести ладонью по исцарапанной холодной поверхности…

Вопрос, тот, что запретила задать марионетка, вертелся на языке.

— Ты — это я? — спросил я внезапно охрипшим голосом.