Тотем. Проклятый

— Ты ведь сказал, что он умер еще в поместье!

— В этом не было никаких сомнений. Клянусь своей репутацией…

— Клянусь репутацией!..

— Не придирайся к словам. Я сделал все положенные тесты: мальчик был мертв.

— Хорошо, тогда он…

— Воскрес из мертвых и попытался на меня напасть.

Слотер не понял ничего, в словах Аккума не было смысла.

Натан тупо смотрел на врача. Только через какое-то время до него дошло то, что тот сказал, и он отступил на шаг от Аккума.

— Черт побери, ты действительно сломался. Свихнулся.

— Нет. Выслушай меня. Ты не так меня понял, я не то хотел сказать…

— Надеюсь, черт…

— Я хотел сказать, что паралитическая фаза болезни, видимо усугубляется снотворным.

Слотер стоял молча, не реагируя.

— Вероятно, он был в таком бессознательном состоянии, что признаков жизни как бы нельзя было обнаружить.

— Да что ты лепишь? Мы что, читаем Эдгара По?

— Пожалуйста, не перебивай. Я ведь проверил сердце и дыхание, даже смерил температуру, когда приехали сюда. Все результаты оказались отрицательными.

— Сканирование мозга?

Я же сказал, что сделал все, что полагается в подобных случаях. И насколько я это видел, мальчик был мертв. Положив его на стол, я хотел было приняться за работу, и тут он открыл глаза и схватил меня. Я…

— Давай-ка помедленнее. По одному факту за раз. Значит, выходит так, что парень впал в кататонию. Так? Ты мне это хочешь сказать?

— Это могло, вполне могло произойти. Такое случается, правда, крайне редко. Бывали случаи, когда пациента объявляли мертвым, а он приходил в сознание на столе в морге.

— Боже, сканирование мозга…

— Послушай ты меня: годами считалось, что остановка сердца является бесспорным доказательством человеческой смерти. Затем выяснилось, что человеческое сердце способно биться настолько слабо, что мы его можем и не услышать. Тогда стали делать другие испытания. Температура тела. Мозговые ритмы. На самом деле мы до сих пор не имеем полного представления о том, когда же человек умирает на самом деле. Человеку, предположим, делают операцию. Все сначала идет хорошо, но затем вдруг отказывают и сердце и мозг. Итак, он мертв. Но вдруг через пять минут все функции восстанавливаются. Вот как, почему это происходит? Можешь мне объяснить? Я, например, не могу.

Слотер смотрел на него. До него слова Аккума доходили с трудом.

— Хорошо, давай предположим, что твои аргументы верны. Прошло действие снотворного, которое, скажем, убрало признаки паралича.

— Он меня схватил. Мы боролись. Я ведь знал, что не должен допустить, чтобы он меня искусал. Неважно, что он маленький. Я не мог ему позволить вцепиться в меня. Он прыгнул, а у меня в руке был скальпель.

Они молча пожирали друг друга взглядами.

— Черт, побери меня черт! — вдруг выкрикнул Аккум и грохнул кулаком по столу.

Слотер подошел к нему. Положил руку ему на плечо.

— Успокойся.

— Но мне…

— Успокойся. Все будет нормально. Мы, например, знаем, что тот сбитый хайкер куда-то исчез. А ведь прежде, чем он попал в морг, я знаю, что он был искусан.

— Да. А еще Док Маркл. Его напугали до смерти.

Они смотрели друг на друга.

— И еще одно. Мыши умерли, — раздался голос Оуэнза.

Слотер посмотрел в его сторону. Ему даже не пришлось задавать наводящие вопросы.

Оуэнз сам начал объяснять. Аккум уставился в пол.

— У нас в лаборатории есть мыши для анализов и проведения исследований на вирусы. Рожденные и выращенные, как, впрочем, и их родители, в стерильных условиях. Так что мы знали точно, что они ничем не заражены. И могли изучать различные симптомы любых болезней, спровоцированных нашими уколами, точно зная, что именно иньекции являются причиной заражения. Мы изолируем мышей и стараемся найти лекарство, которое бы их вылечило. Стандартный тест на бешенство — введение инфицированной ткани в мышей. Если они выживают, значит, мы имеем дело не с тем вирусом, на который падало подозрение. Если умирают, значит, у нас на руках оказываются прекрасные образчики вируса, которые мы извлекаем из телец мышей и исследуем. Так вот, наши первые исследования оказались не окончательными. Нет, мы, конечно, понимали, что вирус смертелен, но срезы, которые мы изучали, выглядели несколько иначе, чем мы привыкли видеть, и поэтому, когда Аккум поехал в поместье, я продолжил исследования. Но вместо того, чтобы проводить тесты на собачьем мозгу, я заразил нескольких мышей.

— И они теперь мертвы?

Оуэнз кивнул.

— Ну, что же, не такая уж это и новость. Вы же еще раньше узнали, что вирус смертелен.

— Но симптомы в мышах обычно проявляются не раньше, чем через неделю. Но эти мыши подохли через четыре часа. Все это напоминает ускоренную работу вируса бешенства. Сначала трудно уловимое различие в поведении. Затем враждебность, ухудшение состояния, и под конец паралич и смерть. Враждебность видна невооруженным глазом, и хотя они не кусают друг друга, но все-таки кидаются на стеклянные перегородки. Самое же главное, что вместо нескольких дней весь процесс занимает пару часов.

Наконец, Слотер несколько оправился от шока и оказался в состоянии хоть немного размышлять и действовать.

— Покажите.

Оуэнз поморщился.