Touching From a Distance

Едва мы вошли в «Театр», он схватил меня за руку и принялся повсюду таскать за собой, как будто что-то искал. В конце концов мы оказались в белой, ярко освещенной комнате, полной мужчин, которые обернулись и заорали, увидев меня. Я не могла поверить: Йен фактически завел нас в мужской туалет! Но он тут же обвинил в этом меня и на меня же сорвался. Я так и не могла понять, почему он вдруг так напился, но точно знала, что не смогу насладиться выступлением. К тому моменту, как мы нашли свои места, я плакала, голова раскалывалась от напряжения, меня начало тошнить. Сидевший за нами мужчина услышал сердитые наставления Йена и предложил мне обезболивающее. Йен пытался помешать, но я все равно засунула таблетки в рот и начала рассасывать, потому что не могла проглотить.

По субботам я работала в магазине белья в Маклсфилде и вечером, бывало, садилась на поезд до Манчестера, чтобы встретиться с Йеном в «Редких пластинках» в центре города. Работа там была невероятно важна для него. Готовясь к собеседованию, он проштудировал все подшивки музыкальной прессы и был в восторге, когда ему предложили работу в отделе поп-музыки на цокольном этаже. По его указанию в Манчестер я ехала на поезде, так как это было быстрее, но возвращаться должна была на автобусе, потому что так дешевле. Кроме того, в автобусе было жутко холодно, и он тащился в два раза медленнее.

Тем не менее Йен мог быть очень добрым и отзывчивым. Он постоянно был голоден и вечно покупал жирную пищу у неопрятных уличных торговцев. Как-то вечером, гуляя по Манчестеру, мы проходили по Альберт-сквер, мимо ратуши. В приоконных ящиках цвели гиацинты, наполняя воздух густым ароматом. Йен только-только откусил от горячего пирога с говядиной, как вдруг заметил одинокого бродягу, который съежился на скамейке. Едва сумев прожевать кусок, он подошел и протянул пирог бездомному.

18-летний Йен.

Прошло всего три месяца моего обучения на новом месте, когда Йен предложил мне найти работу и начать копить на свадьбу. Колледж уже успел мне наскучить, так что я устроилась в отдел контроля качества фармацевтической компании ICI. По будням мы каждый вечер разговаривали друге другом по телефону. Иногда он намекал, что может найти или уже нашел другую девушку, но все попытки вызвать ревность не могли поколебать моего полного доверия. Кроме того, из-за его собственной всепоглощающей ревности я считала, что роман на стороне — последнее, чего от него следует ждать. Переезд в Манчестер изменил Йена: насколько я знаю, он прекратил эксперименты с наркотиками.

Я вздохнула с облегчением, предположив (ошибочно), что он счастлив. Поскольку я даже не курила, попытки Йена отрешиться от реальности таким способом были мне совершенно непонятны.

Спальня Йена находилась перед гостиной в доме его родителей, и именно здесь мы проводили час за часом, слушая Лу Рида и Игги Попа. Я не возражала против такого выбора, так как к тому моменту выросла из собственных предпочтений. Единственным альбомом, который я так и не прочувствовала, был «Berlin» Лу Рида.

Однажды Йен решил почитать мне Оскара Уайльда. Он выбрал «Счастливого принца». Это сказка о драгоценной статуе — Счастливом Принце — и его дружбе с Ласточкой. Птица все откладывает полет на юг, чтобы помочь печальному Принцу: она снимает со статуи драгоценные камни и золото и раздает их несчастным жителям города.

— Милая Ласточка, — отозвался Счастливый Принц, — все, о чем ты говоришь, удивительно. Но самое удивительное в мире—это людские страдания. Где ты найдешь им разгадку? Облети же мой город, милая Ласточка, и расскажи мне обо всем, что увидишь[4].

Когда Йен дочитывал сказку, его голос начал надламываться, подобно оловянному сердцу статуи, и он заплакал так, как плачут дети.

Постоянно препятствуя спокойному ходу жизни, Йен заставил меня чувствовать себя неудобно и на первой работе. Его частые расспросы о коллегах мужского пола убедили меня в том, что не стоит заводить ни с кем дружбы. Он звонил каждую ночь и допрашивал меня. Во время одного из таких разговоров Йен нарочно разбил ногой стеклянную дверь в доме своих родителей.