Touching From a Distance

Йен при желании был сама обходительность, но, пообщавшись с Питером Хуком, я поняла, сколько у него на самом деле предрассудков. Хмель всегда плохо влиял на него: однажды, подвыпив в индийском ресторане, он начал рассказывать разные расистские байки,будто бы одна семья индусов туалет переоборудовала в дополнительную спальню — испражнялись на газету, а потом выкидывали все это в соседский сад. Слушая Йена, все хохотали — кроме меня: я-то до тех пор думала, что Йен разделяет мой взгляд на жизнь: «Живи и дай жить другим».

С переездом получилось столько накладок, что нам опять пришлось какое-то время жить у бабушки Йена, правда, на этот раз недолго. Вместе с дедушкой они каждую субботу навещали родителей Йена, и дом на день оставался в нашем распоряжении. Мне даже удавалось тайком от них постирать! Пропустив белье через отжимной каток на заднем дворике, я развешивала его на раме для сушки. Это была деревянная конструкция, которая поднималась к потолку на маленьком блоке. Весь ритуал стирки неизменно напоминал мне о детстве, проведенном в Ливерпуле. Вращая ручку сушильного катка, я размышляла, как мало изменилась моя жизнь за все эти годы. Я как будто сама крутилась на месте.

Увлечение Йена реггей прошло, начались эксперименты с панком, впрочем, не сказать, чтобы он так уж загорелся. Не в его характере было бросаться на что-то вместе со всеми, сливаться с толпой. Он купил плащ цвета хаки и оранжевой акриловой краской вывел на спине НАТЕ. Надпись сохла долго и оставила отпечаток на сидении в машине Кельвина.

Йен не любил быть как все. На концертах я с наслаждением смешивалась со зрителями, обожала прыгать и танцевать всей толпой — но Йену нравилось самому быть в центре внимания.

Айан Грей зачастил к нам, пока мы жили в Хьюлме; он приходил каждую субботу и стал буквально частью семьи. Однако становилось ясно, что, вместо того чтобы обсуждать будущую группу, он с большим удовольствием просто болтает с Йеном о всякой всячине. Йен по доброте ничего не говорил Айану, но сам только и думал, как бы оказаться в нужном месте и встретиться с нужными людьми. Я ничего не имела против того, чтобы проводить в манчестерских клубах хоть ночи напролет, но поспать с утра никогда не удавалось: Йен не хотел приезжать на работу позже. Нужно было появляться в офисе к восьми утра, независимо оттого, во сколько мы легли накануне.

Однажды, возвращаясь из клуба, мы пропустили свой автобус и поехали на другом, который останавливался значительно дальше от дома. Пришлось идти через заброшенный пустырь: вдоль разбитых дорог высились горы щебня, и не было ни домов, ни фонарей. Йен уверенно шел вперед, а я в страхе цеплялась за его руку; я не имела понятия, где мы находимся. Очень тихо подъехал автомобиль и остановился рядом с нами. Оставив меня поодаль, Йен наклонился к окну и обменялся с водителем парой слов. Машина отъехала. Я спросила Йена, о чем был разговор, и он подтвердил мои худшие опасения: водитель предлагал деньги за мои услуги. Я была зла на него за то, что он поставил меня в такое неловкое положение, но предпочла сдержаться и дать волю возмущению, только когда мы окажемся в безопасности, на кухне его бабушки. Он не ответил ничего. Просто обернулся, протянул свои длинные руки к моей шее и так ее сдавил, что я не могла пошевельнуться. Через некоторое время он отпустил меня. Мы отправились спать; на следующее утро, как обычно, рано проснулись и поехали на работу — о происшествии больше не упоминалось.

Питер Хук, Бернард Самнер и Терри Мэйсон были знакомы с раннего детства. Потом они вместе учились в Салфордской школе и стали хорошими друзьями. С приходом эры панка они собрали группу и начали искать вокалиста. На объявление Бернарда и Терри в Virgin Records откликались одни чудаки: всех перещеголял один хиппи, облаченный в наволочку с кисточками. У Питера был приятель, Дэнни Ли, — говорили, что он круче Билли Айдола, Но Ли так и не сподобился встать к микрофону. Когда Йен позвонил Бернарду Самнеру, тот вспомнил, что они виделись на местных концертах, и сразу принял приглашение. Йена взяли в группу.

Я знал, что мы с ним поладим, а это и было главным критерием. В группу принимали того, кто нам нравился.

Бернард Самнер

Айан Грей оказался не у дел. Видимо, он это чувствовал и обижался, так как где-то под конец их дружбы, на концерте в The Electric Circus, сорвал злость на мне, в достаточно грубой форме. Меня это задело, но, поскольку словами все ограничилось, я постаралась не обращать внимания. Все, чего я хотела: чтобы Йен добился успеха, неважно какой ценой. К тому же, Айан и сам был не совсем прав.