Touching From a Distance

Питер Хук был известен тем, что начинал огрызаться, когда речь заходила о смыслах текстов. Он никогда не считал лирику Йена чем-то большим, чем частью работы Joy Division, и тем более не движущей силой, как предполагали другие. Пит до самой смерти Йена не обращал внимания на его тексты. Только тогда он осознал, что Йен был «по-настоящему превосходным мастером слова».

Йен повсюду носил с собой пакет, набитый тетрадями и листками бумаги, куда он, почувствовав вдохновение, начинал лихорадочно писать. Он слушал мелодии — чаще всего их аранжировал Бернард — и подыскивал к ним наиболее подходящие тексты. Слова хорошо ложились на музыку, слушатели получали пищу для размышлений — и никто из нас не задумывался, что там Йен имел в виду. Несомненно, аудитория Joy Division желала большего. В интервью для фанзина Printed Noises Йен сказал: «В наших текстах нет определенного послания. Они открыты для интерпретации, многомерны. Их можно понять так, как хочется. Конечно, для группы они важны».

Сам Йен всегда с наслаждением вслушивался в лирику других музыкантов. Мы частенько спорили о последней ярочке «Perfect Day» Лу Рида. Я считала, что там поется «You’re going to reap just what you sow» / «Что посеешь, то и пожнешь», но Йен слышал «You’re going to read just what you saw» / «Что увидишь, о том и прочтешь». Он и правда любил сперва сам что-то увидеть, до того как прочитать об этом в прессе.

Он дурачился больше остальных; мог все что угодно сделать на спор. С ним писать песни было намного проще. В его тетрадке всегда было полно набросков. Он сидел над ней, почти не двигаясь, бормоча что-то себе под нос и периодически отрывая кусочки бумаги. Мы не оценивали качество текстов и, может быть, не вполне понимали, о чем они, но уже то, что были слова, было что петь, позволяло сочинять без труда.

Стив Моррис

Он был катализатором для остальных участников группы. Он мог... связать наши идеи вместе. Да, мы писали музыку, но направлял нас Йен. Он говорил: «Мне нравится та гитарная партия, мне нравится та басовая линия, мне нравится звучание ударных». Потом все это аранжировали. Занимался аранжировкой обычно я, и, конечно, остальные подавали какие-то идеи. Потом Йен еще работал над текстом, но какая-то основа была с самого начала. У него была большая коробка, набитая текстами песен. Он по-особенному сводил вместе наши идеи — как раз этого нам потом так не хватало. Все вокальные партии принадлежали ему. Он сыграл на гитаре в одной или двух песнях, но партии были довольно простыми. В любом случае он ненавидел играть — это мы его заставили. У него была довольно странная манера игры, как ни у кого больше, какая-то маниакальная, но как раз это нам и нравилось. Это было интересно.

Бернард Самнер

В промежутке между 24 января и 13 марта 1979 года у Йена было несколько больших эпилептических припадков когда его тело неистово изгибалось, и я боялась, как бы он не прикусил себе язык или не ударился головой. В больнице Маклсфилда ему сделали электроэнцефалограмму; к голове прикрепили электроды, чтобы зафиксировать электрическую активность головного мозга. Но на полученном графике не было никаких отклонений — причину болезни по-прежнему не удавалось определить. Постепенно рекомендации врачей свелись к тому, чтобы держать приступы под наблюдением.