Товар для Слона

Остановился на пересечении двух аллей возле лотка, купил батон. Пусть обломится другу-бизону сверх программы. Вот такой я шизанутый, вместо того, чтоб денежки зарабатывать, хожу зверей кормить…

Еще раз оглянулся — и вдруг пришло в голову, что иду той же дорогой, что и с Аськой в самом начале нашего знакомства. Только Сад тогда был зеленый, а сейчас красно-золотой. Славно мы с ней посидели в «Хрустале». А потом не до развлечений было. И даже когда слегка устаканилось, всего один раз в приличное место выбрались. И то не развлекаться, а по делу. Презентация какая-то была… Всю ночь сливки общества друг перед другом выделывались. А мы — перед ними. Новая информационная фирма, похоже, с приличной крышей. Нас туда пригласили знакомые из нынешних клиентов. Они же рекомендации дали, что мы люди серьезные. Теперь мода такая: своему дружку-приятелю рекомендовать фирму. Глядишь, ещё лет сорок — и дорастем мы до Америки… времен Великой Депрессии. Хотя, может, и быстрее. Умеем учиться всему дурному…

Бригадир Алексей был на месте — вернее, шел на место, глазея по сторонам. Остановился у бегемотов, попялился на орлиную горку.

Но я его в упор не заметил, протянул слону на ладони последний кусок батона. Зверь вытянул хобот сквозь забор из рельсов, я наклонился через оградку, чтобы он мог достать. Гибкий палец на кончике хобота свернулся колечком, подобрал приношение, с задумчивой неспешностью унес в рот. Хобот ещё раз вытянулся, хукнул в мою сторону, мол, раз у тебя больше нету, так я пошел, и слон удалился из тени на солнышко.

Алексей уже исчез. И я, демонстративно прихрамывая, двинулся на выход — другой выход, в сторону спуска к реке. Свернул направо, к площади, заметил, что приближается неброская «пятерка», голоснул. Поторговался с Алексеем, сговорились на Тургеневскую за троячок, сел.

Днем особняк Слона ничем среди прочих не выделяется. Даже для меня, спеца по недвижимости. Ничего особенного. Ну, два этажа с мансардой, ну, кирпич. Все особенное внутри. И правильно. Незачем соседям глаза мозолить. Садик небольшой. Кустики всякие, малина-смородина. Иногда даже кто-то в земле копается. Все ухожено, но в меру. Как у всех.

Слон уже ждал меня. После традиционного обмена любезностями секунду помолчали.

— Так чему обязан, Вадим Андреич?

— Да вот пришел вчера к нам один человек. Некто Власов, Федор Гаврилович.

Я притормозил, но по лицу Слона увидел, что это имя ему ничего не говорит.

— Из СИАМИ. Я его как Петра Петровича знаю.

Вот теперь у тебя, товарищ Дубов, лицо совсем другое стало.

— И предложил мне этот господин заняться сбором материалов на ведущих представителей городского бизнеса. В порядке заказа. Причем они на себя берут сбор сведений об Арсланове. А нам готовы поручить аналогичную работу по другому лицу…

— Понимаю.

Я подробно, почти дословно пересказал Слону все, что мне вчера грузил Петр Петрович. И насчет сбора данных, и насчет благородных целей этой акции, и насчет «много силы забрал, пора приструнить». Не пропустил и упоминания, что я уже внедрился.

Сидит Слон, ухмыляется. Трубочкой попыхивает. А потом спрашивает:

— Из СИАМИ, говорите? Значит, не упокоилась фирма?

— Отнюдь, функционирует. Источники финансирования все те же. И банк тот же — «Эдем». И о делах отчитываться Петр Петрович ездит в Ерофеевку. И, по слухам, даже штат расширяет…

Ну, что такое Ерофеевка, Слон лучше меня осведомлен. Растолковывать не потребовалось. Поднялся, заходил неторопливо из угла в угол — раздумывает. Пока он молчал, я в который раз подумал, что манерой своей, разговором, трубочкой, одеждой он под Ширвиндта работает — не вообще, а того, что в фильме «Трое в лодке».

Молчание затягивалось. Меня уже начало грызть нетерпение. Мое дело сделано — Слона я проинформировал. Как учил Суворов (не Александр Васильевич, а Виктор, который «Аквариум») — что бы ни случилось, доложись. Вот я и доложился. Пора бы ему и отреагировать.

* * *

А Борис Олегович интенсивно размышлял. Его не удивил внезапный интерес СИАМИ — такой интерес постоянно наличествовал у многих лиц и организаций, и пока что обуздывать его удавалось успешно. И практически не было у него сомнений, кто сей интерес инспирирует и финансирует. Обдумывания требовали два пункта: почему СИАМИ обратилась к Колесникову и почему Колесников примчался докладывать. Что, Петр Петрович по наивности считает Колесникова по-прежнему своим человеком? Отчего же по наивности, возможно, так оно и есть. Не случайно щенок в первый вечер так пекся об интересах Петра Петровича. Хотя, с другой стороны, в нем прослеживается явный избыток чисто квакерской добропорядочности в делах, так что упомянутый факт может ни о чем и не говорить.

Другой вариант: СИАМИ не подозревает о связи АСДИКа со мной и просто хочет привлечь человека, неплохо себя зарекомендовавшего успешной работой по «Татьяне». Ну, совсем успокоительный вариант, а потому интереса не представляющий.