Товарищ Богдан

«Туда ли я попал? — подумал он. — Ведь Дитц — революционер? И, кажется, из рабочих. А тут…»

Из магазина вышла изящно одетая седая дама, вслед за ней — нарядный господин с тросточкой.

Бабушкин провел ладонью по щеке; под рукой — густая, колючая щетина.

«С самого Екатеринослава не брился! — вспомнил он. — И когда соскоблю эту шерсть — неизвестно!»

Посмотрел на свой потрепанный, грязный студенческий костюм, сапоги, измазанные глиной, и покачал головой.

Но делать нечего. Бабушкин решительно толкнул дверь и вошел в сверкающий книжный магазин.

— Господин Дитц? — спросил он у продавца.

Тот изумленно оглядел оборванца и молча показал за прилавок, где виднелась обитая кожей дверь.

Бабушкин вошел. Маленькая комната — кабинет хозяина: письменный стол, два книжных шкафа, два кресла и диван.

Дитц — усатый, обрюзглый старик с полным, умным лицом и сигарой в углу рта, одетый в добротный черный костюм, — увидев странного посетителя, так растерялся, что даже не предложил ему сесть.

К счастью, Дитц немного говорил по-русски: когда-то был в Петербурге.

Но Бабушкин этого не знал.

«Как же я объяснюсь с ним?» — волнуясь, подумал он.

Бабушкин видел: старик глядит на него подозрительно, чуть не враждебно.

— Мне нужен Ленин. Ленин, Владимир Ильич, — наконец сказал Бабушкин.

Дитц совсем встревожился.

— Никакого Ленина я незнаком, — с трудом выговаривая русские слова, сердито пробормотал осторожный немец.

«Кто этот оборванец? Шпик? Или еще какой-нибудь прохвост? — подумал он. — Почему не знает пароля?»

— Мне нужен Ленин, — упрямо повторил Бабушкин.

Не мог же Он вот так, без результата, уйти от Дитца?! Как он тогда разыщет Ленина? Здесь, в чужой стране, не зная языка, без денег, без документов.

«Нет, не уйду».

И он твердо повторил:

— Ленин.

Дитц молчал. Исподлобья оглядел он усталое, побледневшее от напряжения лицо незнакомца, его потрепанную студенческую тужурку.

Нет, на шпика не похож. Да и не станет шпик так, с плеча, рубить: «Мне нужен Ленин». Шпики — они хитрее…

Но все же. Осторожность и еще раз осторожность.

— Ви разыскивайт мистера Якоба Рихтера. Нах Лондон, Холфорт Сквер, около станции Кинг Кросс Род, — сказал Дитц.

Встал и сухо кивнул головой.

Огорченный Бабушкин вышел из магазина, непрерывно бормоча про себя: Рихтер, Холфорт Сквер, Кинг Кросс Род (он пуще всего теперь боялся забыть эти мудреные слова).

12. «Ви есть без паспорт…»

Рядом находился сквер: цветочные клумбы, две шеренги аккуратно подстриженных, выровнявшихся, словно солдаты на параде, деревьев.

Бабушкин сел на скамейку.

«Что предпринять? — устало подумал он. — Как добраться до Лондона?»

Иван Васильевич сидел долго, глубоко задумавшись. Рукою он изредка, по привычке, поправлял фуражку, чтобы из-под нее не вылезали пряди зелено-малиновых волос.

«Скинуть бы лохмотья, — думал он. — Но как достать другую одежду? А впрочем, может, так и лучше? Похож на безработного. Меньше внимания привлеку…»

Под вечер на скамейку, рядом с Бабушкиным, опустился здоровенный, широкоплечий, похожий на боксера, мужчина, с расплющенным носом и прыщавым лицом. На нем был пиджак в крупную клетку, щеголеватый котелок, в руке — тросточка и портфель.

«Боксер» сидел, пристально поглядывая на Ивана Васильевича, чертил тросточкой узоры на песке и сквозь зубы небрежно насвистывал веселенький мотивчик.

«Шпик», — подумал Бабушкин.

Чтобы проверить свои подозрения, Иван Васильевич встал и неторопливо направился к урне, стоявшей метрах в пятнадцати. Кинул в урну какую-то ненужную бумажку, завалявшуюся в кармане, и, не вернувшись на прежнее место, сел тут же, на ближайшую скамейку.

Незнакомец, ухмыляясь, встал, тоже подошел к урне, смачно плюнул в нее и сел рядом с Бабушкиным. В упор спросил:

— Ви рус?

«Так и есть, попался!» — подумал Бабушкин, оглядывая его могучую фигуру: под пиджаком легко угадывались литые мускулы.

— О, не тревошьтесь! Я вам не хочу плохо. Я ваш фройнд — как это по-руссиш? — заклятый друг, — торопливо сказал «боксер».

Говорил он бойко, но с сильным акцентом и употреблял странную смесь русских, польских и немецких слов. Но, в общем, его нетрудно было понять.

Бабушкин молчал.

— Я аллее знаю, я аллее вижу, — продолжал «боксер». — Ви без хаус-дома, без грошей, без один хороший костюм. Ви есть усталый и голодний человек.

«Куда он гнет?» — настороженно думал Бабушкин.

— Я очень люблю помогайт русменшен, — без умолку трещал прыщавый. — Я думайт, ви не протиф иметь свой хаус-домик, свой один садик, свой доллар уф банк?

Бабушкин молчал.

— В сквер — хороший цветки, но плохой разговор, — заявил «боксер» и вдруг хлопнул Ивана Васильевича по плечу: — Пошел в кабачок! Пьем пиво. Я угощай.

— Благодарю, — ответил Бабушкин. — Но не могу. Тороплюсь на работу.

— Те-те-те. — подмигнув, хитро засмеялся «боксер», помахивая пальцем перед носом Бабушкина. — На работу без паспорта не берут…

Иван Васильевич вздрогнул:

«Ловкий прохвост!»

Но ответил спокойно, не торопясь.

— Почему это «без паспорта»?

— Те-те-те. — снова засмеялся «боксер». — Я — как это по-руссиш? — убитый воробей. Меня на мякише не обманешь. Я знай — ви есть без паспорт..