Товарищ Чикатило

Теоретические эти рассуждения и сведения из области гематологии не так уж далеки от предмета уголовного расследования. Зацепка у криминалистов была вполне крепкой: считалось аксиомой, что у человека кровь, сперма и все другие выделения, содержащие белок, – например слюна, – всегда одной и той же группы. Это предопределено генетически, или, проще говоря, кому что на роду написано. Следовательно, у преступника (или у преступников, если их несколько и все они действуют в едином ключе) обязана быть кровь четвертой группы.

Отсюда и главная проба: анализ крови на групповую принадлежность. Стандартный анализ.

У всех, кого по самому отдаленному подозрению проверяли по делу об изнасилованиях и убийствах, брали кровь на анализ. И если она оказывалась не четвертой группы, то сразу отпускали с извинениями. А в специальной карточке, заведенной по этому случаю, делали отметку: проверен по «Лесополосе».

Но если группа крови совпадала, то проверку продолжали. Вот тогда уже смотрели алиби, следили за передвижениями, консультировались с психиатрами. До той поры, пока не убеждались, что подозреваемый совершенно непричастен к убийствам.

Долгая, нудная и, что хуже всего, безрезультатная работа. Одновременно в проверке сотни людей, десятки из них в психушках и не меньше – сидят в кутузке…

Не тот, не тот, опять не тот. А что-то забрезжит похожее – так группа крови не совпадает или алиби безукоризненное.

* * *

И вдруг – удача. Она всегда бывает вдруг.

В начале сентября восемьдесят третьего года в Ростовском трамвайном парке, где посторонним вроде бы делать нечего, милицией был задержан молодой человек без определенных занятий, к трамваям отношения не имеющий, разве что как пассажир. Назвался Шабуровым. Подержав сутки для приличия – не зря же задерживали, – его собрались было выпустить, как вдруг он сделал по собственной воле признание, удивившее уголовный розыск: он, Шабуров, вместе со своим товарищем Калеником угнал автомобиль. И после небольшой паузы второе признание, уголовный розыск ошеломившее: они с Калеником вместе убивали детей.

Зачем? А ни зачем. Просто так. Убивали и убивали.

Нравилось.

Сообщника тут же арестовали, а вслед за ним еще двоих: Турова и Коржова. Те тоже убивали. Все вместе и по отдельности.

И все четверо – психически неполноценные. Не сумасшедшие, чтобы вовсе уж не отвечать за свои поступки, но все же не вполне нормальные.

Значит, такая четверка кандидатов в убийцы: В. Шабуров, Ю. Каленик, Л. Туров, Л. Коржов. Все четверо живут в Первомайском районе города Ростова, том самом, где находится парк Авиаторов. Все учились в одном и том же доме-интернате для умственно отсталых детей и, закончив учебу, стен заведения не покинули. Куда, скажите на милость, им деваться, не вполне психически здоровым, без родных и близких, без собственного дома? Остались жить, как пишется в официальных бумагах, на обеспечении школы-интерната.

Так и жили, уже взрослые, при детском доме. Что тут поделаешь, что возьмешь с Богом обиженных? Дурачков на Руси всегда жалели.

Слово «дурак» в нашем богатом оттенками языке многозначно. Оно бывает бранным или, по меньшей мере, презрительным, но бывает и ласковым, почти нежным – вспомним хотя бы сказочного Иванушку, который глуповат и недотепист только с виду, а на самом деле умнее и хитрее всех прочих. «Дурачок ты мой», – вполне может сказать любящая мать, гладя по головке несмышленое еще, но, конечно же, любимое дитя. Самое жесткое из значений – психически больной, сумасшедший. Пациент соответствующей лечебницы или диспансера, ученик специальной школы, воспитанник особого интерната. Да и народное название психиатрической больницы – психушка либо дурдом – отсюда же. Наш филолог, между прочим, тоже побывал на обследовании в таком заведении, а точнее – в главном дурдоме страны, официально называемом так: Всесоюзный научно-исследовательский институт общей и судебной психиатрии имени профессора В. П. Сербского. Там многие побывали – и крутые уголовники, и правозащитники; при всей печальной своей известности, скорее политической, нежели медицинской, институт этот в научном мире все же пользуется авторитетом, и считается, что оценки его экспертов – сегодня, во всяком случае, – политической окраски не носят.

Ростовских дурачков, взятых по «Лесополосе», в Москву отправлять было незачем. С ними и на месте все было понятно.

С этого момента, с ареста четверки, начинается полный своеобразия двухлетний этап расследования. Следователи, и в Москве, и в Ростове, называют его – без насмешки и без всяких кавычек – делом дураков.

Мы так и не поняли до конца, кого они имеют в виду – подследственных или тех, кто больше двух лет держал их за решеткой, пытаясь навешать на них всех собак.