Товарищ Чикатило

НИЧЕГО НОВОГО В МОЙ ОПЫТ ЭТО РАССЛЕДОВАНИЕ НЕ ДОБАВИЛО

Так нужно ли было это самое профилирование? Или надежнее было действовать по старинке? Ведь как-то справлялись, и в 1930-е годы, и в 1950-е… Самое обидное, что поначалу в советской России активно изучали общественно-опасное поведение, связанное с психическими отклонениями, учитывали роль особенностей личности и антропологических признаков в преступном поведении. В 1922 году был создан Кабинет криминальной антропологии; в 1925 году на базе клиник, собиравших статистику преступлений и клинические данные преступников в разных городах РСФСР, начал работу Государственный институт по изучению преступности и преступника. В этих учреждениях уже в двадцатые годы ХХ века наши специалисты в области психиатрии и криминалистики сформировали психологические портреты отдельных криминальных типов — сексуальных преступников, пироманьяков, детоубийц. И если бы эти исследования продолжились, мы бы давно были впереди всей планеты и, в частности, Америки с ее отделом поведенческих наук и криминалистическим профилированием. Но в тридцатые годы ХХ века эти научные направления прикрыли, а учреждения расформировали по причине того, что уж у нас-то никаких маньяков быть не может. А если совершаются однотипные жестокие преступления, то это просто рецидивисты, а значит, виновных надо искать старыми проверенными способами: поквартирный обход, выявление лиц, склонных к антиобщественному поведению, проверка ранее судимых и тому подобными. (Маленькое лирическое отступление: когда в августе 1997 года в Санкт-Петербурге застрелили вице-губернатора Михаила Маневича, к нам сразу приехал, для оказания методической помощи в раскрытии, один из руководителей Главного управления уголовного розыска, сыщик старой, советской закалки, и приказал срочно проверить на причастность к убийству «лиц, ранее судимых за аналогичные преступления», — есть такая стандартная формулировка в планах расследования. Один из наших оперов ему резонно возразил: а нет у нас лиц, осужденных за аналогичные преступления, так как вице-губернаторов у нас еще не убивали.) Но к серийным преступникам эти стандартные методы неприменимы. Поскольку они сами никогда не остановятся, самый действенный способ их поимки — предсказать их дальнейшее поведение. Найти наиболее вероятную будущую жертву и не спускать с нее глаз; понять, где и когда может появиться преступник.

Следователь Исса Костоев в интервью, опубликованном в газете «Совершенно секретно» в сентябре 2017 года, признавался журналисту Игорю Королькову, что использовал «способы и методы организации поиска и следствия, которыми руководствовался прежде» («через сито проверок пропустить тысячи людей»), и убедился, что они были верны; «ничего нового в мой опыт это расследование не добавило». Но затем он говорит: «До меня Чикатило искали семь лет. Я его искал четыре года. Почему так долго?»

У Костоева свое объяснение, почему так долго: халатность оперов и следователей, ошибка, допущенная экспертом при определении группы крови преступника. Ну не без этого… Но у меня есть и другое объяснение: они смотрели назад, в прошлое, выявляли, кто мог быть на местах убийств и совершить такое. А надо было смотреть вперед, понять, кого они ищут, какие у него привычки, где и как он будет искать новую жертву. И вот если бы они воспользовались психологическим профилированием…

На чем основан метод психологического профилирования по делам о насильственных преступлениях? Сотрудники ФБР всесторонне изучали материалы уголовных дел о серийных преступлениях, подробно опрашивали осужденных маньяков. Джон Дуглас, например, лично проинтервьюировал самых печально знаменитых монстров: Дэвида Берковица — Сына Сэма, Теда Банди — обаяшку с университетской степенью по психологии, на счету которого более тридцати извращенных убийств, Чарльза Мэнсона — лидера секты «Семья», жестоко расправившейся с беременной женой режиссера Полански, актрисой Шерон Тейт, Эдмунда Кемпера, убившего, помимо шести девушек, своих бабушку и дедушку, мать и ее подругу. Изучение огромного массива уголовных дел и личностей преступников позволило выявить статистически значимые связи, жесткие корреляции между характеристикой лица, совершившего преступление, и признаками его криминального деяния.

Что касается дела Чикатило, Костоев жаловался: «53 убийства — и ни одного свидетеля! Ни вещи, брошенной преступником, ни отпечатка пальца. Мы не представляли, как он выглядит: высокий, низкий, худой, лысый?» А вот профайлер рассказал бы, как выглядит тот, кого они искали.