Товарищ Чикатило

Заносовский и Ахматханов замирают.

Нет, не зря мужчина с портфелем искал свой шанс целых полдня. Он нашел его.

Не проходит и пяти минут, как девушка придвигается к нему, прижимается теплым телом. От нее исходит резкий запах, смесь пота и недорогого одеколона. Ему нравится. Женский запах. Запах чужого тела.

Ему хорошо.

Он обнимает ее за плечи и прижимает к себе. Сильнее, еще сильнее. Медленно, осторожно, чтобы не переборщить, не нарваться на сопротивление, он все сильнее сжимает желанное тело. Пытается слегка его повернуть, опрокинуть на себя. Девушка не сопротивляется, но и не делает шагов навстречу. Так, уступает. Похоже, что под кайфом.

Она кладет голову ему на колени и как будто задремывает. Или это только кажется со стороны? Он прикрывает ей голову и грудь пиджаком, пристраивает портфель этаким ограждением, оглядывается по сторонам.

Прикрывшись газетами, Заносовский и Ахматханов наблюдают за ним. Капитану приходит в голову дурацкая мысль: они подглядывают за парочкой, как похотливые и немощные старички в парках. Сколько он гонял таких, а то и задерживал. Увещевал, стыдил, а они опять за свое. Не получается, так хоть поглядеть… Сейчас он и сам занимается тем же, правда, по другому поводу.

Очкастый еще раз озирается, принимает независимый вид и воровато запускает руку под пиджак. Глаза за очками закатываются от удовольствия.

Рука по шее скользит к груди, пальцы протискиваются в вырез платья, ощупывают ложбинку меж грудей, с трудом проникают под синтетическую ткань бюстгальтера, плотно обтягивающую манящую плоть. Небольшое усилие — и ладонь уже там, прижимается к мягким округлостям, пальцы тискают, сжимают, мнут…

И это все, что сейчас можно. Так мало. Слишком мало. Сил нет, до чего хочется сорвать с девицы одежду, впиться губами в грудь, сжать зубами соски, прикусить… Не думать об этом. Все будет, все — только позже.

Она что-то говорит, но он не может сосредоточиться, не может сообразить, что она ему втолковывает. Слишком возбужден. Он переспрашивает. Что? Не здесь? А почему? Ладно, тогда пойдем куда-нибудь, где можно. Не сейчас? Почему? А когда? Утром? Так уже утро! Рассвело, вот видишь, самое настоящее утро. Зачем убирать руку — разве она тебе мешает? Ничего с тобой не случится, если я оставлю руку там, где она есть. Ладно, ладно, не кипятись. Потом так потом.

Он медленно, через силу вытаскивает руку из выреза платья, ставит на пол портфель, аккуратно складывает пиджак. Она еще несколько минут лежит у него на коленях, потом лениво садится, откидывается на спинку кресла, потягивается, зевает. Говорит, что ей пора идти. Вот только причешется и пойдет. Пусть не думает, что у нее нет дел. Еще сколько есть. Невпроворот.

Они условливаются встретиться на рынке в восемь часов. Он несколько раз переспрашивает, чтобы не перепутать место и время, шевелит губами запоминая. Договорились?

Договорились.

Ровно пять. Оба встают и вместе спускаются на первый этаж. Одновременно заходят в туалеты — она в женский, он в мужской, — одновременно выходят и расходятся в разные стороны. Верный своей задаче, Ахматханов собирается следовать за ней, но Заносовский показывает жестом — отставить. Не надо. Теперь уже нет смысла. Будем вместе брать этого. Хватит ходить вокруг да около.

Уже не скрываясь, они садятся вслед за ним в почти пустой, самый первый утренний трамвай. Вместе с ним выходят на Буденновском проспекте в центре города. Он направляется в сторону базара, хотя до обещанной встречи еще больше двух часов. Они открыто идут в нескольких шагах сзади.

Через минуту-другую занавес опустится. Они остановят его и предложат следовать с ними в милицию. Он согласится, — а что еще ему останется делать? Но неужели за долгие часы, когда они шли за ним по пятам, человек с коричневым портфелем так и не заметил слежки? Он, такой настороженный, такой предусмотрительный…

Спустя несколько лет он сказал следователю: «13 сентября 1984 года на новом автовокзале в Ростове-на-Дону один из тех работников, который меня ранее проверял, следил за мной, прикрываясь газетой, а затем задержал меня на Центральном рынке. С ним был еще один работник. Они, видимо, следили за мной и видели, как я заводил разговоры то с одной девушкой, то с другой. Они же видели, как у меня на коленях спала одна из них с открытыми грудями и как я трогал их. Когда я встал и вышел с ней из этого вокзала, то заметил, что они тоже встали и пошли за мной. Девушка, видимо, куда-то уехала, а я поехал на Центральный рынок, где они меня задержали…»