Товарищ "Чума"#4

Черный огонь меня больше не беспокоил. Теперь нужно было научиться колдовать с сожжёнными энергетическими каналами, либо срочно их восстановить. Ведь мне срочно надо в Берлин! Деда выручать…

Глава 10

1942 г.

Третий рейх

Берлин

Первую пару недель после того, как Бажен Вячеславович пришел в себя, его совершенно не трогали. Только донимали постоянные ежедневные (а то и по нескольку раз в день) медосмотры местных эскулапов, которых прикрепил к нему Волли Хорст, знакомство с которым стоило Трефилову не только здоровья, но и потери Родины. Ведь, как и предполагал профессор, его тайно доставили в Германию.

Немецкий «коллега» очень активно переживал за его физическое здоровье и психическое состояние после выхода из комы, что лично и скрупулёзно проверял работу своих подчинённых, гоняя их в хвост и в гриву. Как понял Трефилов, Хорст в этом «лечебном заведении» был большой шишкой, чем-то вроде директора института.

Все остальное время Бажен Вячеславович был предоставлен самому себе: спал, когда хотел, ел, как не в себя — кормили в этой «лечебнице» просто шикарно! Трефилов бы не удивился, если бы выяснилось, что повара для приготовления настолько изысканных блюд, каких он никогда в жизни не едал, Хорст приволок в этот вертеп именно из-за него.

Что самое удивительное, профессор-эсэсовец обращался с русским пленником чрезмерно обходительно, и до сей поры ни разу даже не пытался заставить, либо каким-нибудь образом склонить его к сотрудничеству. Возможно, что в этом-то и заключался его дьявольский план: кнута Бажен Вячеславович уже отведал при похищении, а сейчас, похоже, наступил черед сладких медовых пряников.

Однако, Трефилов тоже не поддавался на столь примитивную провокацию: с безучастным видом поглощал все деликатесы, которыми его пичкали, ходил на прогулки в небольшой закрытый дворик, огороженный как по периметру, так и над головой нескольким рядами колючей проволоки, да еще и находящейся под высоким напряжением.

Лениво листал красочные журналы и книги (естественно, на немецком языке), что приносил пожилой молчаливый санитар — видимо в этой «тюремной больничке» имелась своя библиотека. Хорст всеми силами хоть как-то пытался скрасить досуг пленника, а заодно и немного расшевелить.

В журнальных подборках даже встречались журналы весьма фривольного содержания. Да и Хорст, выступающий в роли главного надсмотрщика, не раз и не два намекал ему, что сможет устроить настоящую «вечеринку» с горячими красотками.

Но Бажен Вячеславович непременно отказывался, ссылаясь на слабость и солидный возраст. Хотя старой развалиной он вовсе не был. Ведь со стороны должно казаться, что пленник, несмотря на содержание в «золотой клетке» находится в полной прострации и жуткой депрессии.

Трефилов всеми силами старался показать, что навязчивые «подачки» Хорста ему абсолютно «до лампочки». Что он старый и больной человек, «измученный нарзаном», да еще и пребывающий конкретно «не в себе». Для усиления этого эффекта он часами мог сидеть, либо лежать на кровати, почти не моргая, и уставившись в одну точку, как будто с головой у него творится действительно настоящая беда.

Откуда же немцам было знать, что в этот момент профессор обстоятельно обдумывал свои дальнейшие действия. Он понимал, что долго такое положение вещей длиться не может. И когда-нибудь с него спросят по полной программе.

Какое время Бажен Вячеславович пребывал в коме, ему так и не сообщили. Он и не знал, сколько времени прошло со времени его пленения и вывоза за границу. Но, если судить по растительности на прогулочном дворе, лето клонилось «к закату». Значит, он минимум был без сознания несколько месяцев.

О том, что он мог проваляться в коме несколько лет, профессор даже не предполагал. Однако последствия комы давали о себе знать: память сбоила, да и вообще голова плохо работала. Но он ежедневно занимался, пытаясь мысленно разработать «закисший» мозг. Он решал в уме сложные математические задачи, вспоминал выкладки и формулы своего изобретения.

Так что к исходу второй недели он уже вполне восстановил все постулаты теории «длинного времени», можно сказать, практически на уровне рефлексов. Сейчас он был вновь готов самолично собрать и сам агрегат «накопителя времени», при наличии соответствующих деталей и инструментов. Причем, всё это проделать даже с закрытыми глазами. И, если честно, то у него руки чесались повторить свой опыт — он, кажется, понял, где допустил ту роковую ошибку, стоившую жизни доценту Сергееву.

Но пока все его мечтания шли коту под хвост: Трефилов находился среди врагов, в стане настоящих безумцев, нацистов и шовинистов! Можно сказать, в самом его логове — «Аненербе». Где люди… нет — нелюди с учеными степенями на полном серьезе доказывали всему миру, что существует высшая раса. А все остальные — унтерменши-недочеловеки, рабы, пыль под подошвой их сапог! Их можно безнаказанно уничтожать, расстреливать, травить газом и проводить над ними бесчеловечные опыты!