Товарищ генерал

- А это, как вы считаете, не преступление, если шофер вам отдаст казенный бензин? За ваши красивые глазки? Да?

И тут Люся растерялась, как при истории с медальоном.

Она не знала, как одолеть "железную логику" Васильчуке, и вынуждена была покориться.

Но, возвратившись в медсанбат, Люся сообщила об этом командиру части, скат пришлось вернуть, и отношения Васильчука с Люсей снова разладились.

Между Синельниковым и Горелкиным тоже произошла размолвка. С некоторых пор Горелкин стал замечать, что его друг начал охладевать к разведке и увлекся снайперским делом. Горелкин обиделся, но вскоре понял, что был неправ.

Однажды Горелкин возвращался из неудачного разведывательного поиска и встретил Синельникова.

- Ты что здесь делаешь?

- Охочусь.

- Покажи, как ты охотишься.

Синельников повел товарища в разрушенное здание. С чердака было хорошо видно немецкую оборону. Просидев около часа, Горелкин заскучал.

- И долго так сидеть надо? - тоскливо спросил он.

- Фашист стал пугливый! - объяснил Синельников. - Бывает, что за целый день ни одного не убьешь... Сегодня с утра здесь сижу, а настрелял мало...

Синельников раскрыл патронташ и показал две стреляные гильзы.

- Как можно проверить, что ты попал в цель? Этак и я могу настрелять сотню! - усомнился Горелкин.

- Меня проверяют.

- Кто?

- Есть .кому...

- Да, может, он с тобой заодно? Другое дело-разведка: тут надо живьем отчитываться!

Синельников обиделся. Как назло, ни один гитлеровец не показывался.

- Подожди, если хочешь убедиться!

Горелкин зарядился терпением. Наконец показалась повозка.

На передке восседал повозочный и рядом с ним автоматчик. Глаза у Горелкина заблестели.

- А ну, интересно-попадешь или нет?

Синельников выжидал.

- Стреляй! - крикнул Горелкин.

- Нет, надо подождать. Я весь ихний маршрут' изучил. Тут должно быть небольшое возвышение. Оно у меня пристреляно.

Снайперская винтовка Синельникова была укреплена.

- Упор тут имеет большое значение! - объяснил он. - Посмотри в трубку!

Горелкин нагнулся и поглядел.

- Хорошо видно? - справился Синельников.

- Видать хорошо!.. Оглядываются... Быстро поехали. Опять шагом! отмечал Горелкин.

- Я тут уложу штук пять! - сказал Синельников.

- Ну, не хвастай! Где же пять, когда их всего двое?

- А вот увидишь! - невозмутимо подтвердил Синельников.

Он приник к винтовке и выстрелил.

- Э! Не попал!.. Ты лошадь убил, а фашисты удрали... - усмехнулся Горелкин. - Так ты, может быть, и лошадей в свой счет записываешь?

- Зачем? - спокойно возразил Синельников. - Я не промахнулся. Соображать надо!

- Чего же тут соображать? Промах-и все! - не соглашался Горелкин.

Синельников начал упрашивать товарища посидеть еще часик.

- Не может того быть, чтобы они не попытались выпрячь лошадь и доставить повозку. Там ведь боеприпасы! - рассуждал он.

Горелкин, продолжая высмеивать товарища, просидел с ним еще около часа. Действительно, возле повозки вскоре появился гитлеровец и начал выпрягать лошадь.

Он делал это с большой осторожностью. Сначала высунул голову и опять скрылся. Потом еще раз высунул. Наконец встал во весь рост и, убедившись, что в него не стреляют, стал манить рукой кого-то.

Синельников продолжал спокойно дожидаться, пока возле повозки не появилось еще несколько гитлеровцев.

- Смотри, смотри, офицер! - воскликнул Горелкин.

- Ну, ясно, должен же он им показать пример, что русских не надо бояться! Они от одного случайного выстрела разбежались и готовы снарядов лишиться!

Два гитлеровца впряглись в повозку спереди, один толкал сзади. Синельников сначала уложил офицера. Солдаты бросились к убитому. Синельников уложил еще двоих.

- Теперь опять надо сидеть, ждать. Повозку обязательно поволокут! проговорил он.

Горелкин с восхищением смотрел на товарища. Синельников открыл патронташ и в особое отделение положил гильзу от пули, которой он убил офицера.

- Это офицерское отделение! - пояснил он. - А здесь, - указал он на другое отделение, - гильзы сегодняшнего числа. А тут, - он открыл третье отделение и, набрав полную горсть гильз, высыпал обратно, - тут итог за неделю!

Затем он достал записную книжку и сделал запись.

- Всякое дело любит счет! А я по профессии счетовод. Финансовый работник! - пояснил Синельников. - Ну как? Еще посидишь?

- Я бы с тобой посидел, да мне в батальон надо!

- Ладно, иди. А теперь распишись! Я без свидетелей не бью.

Горелкин расписался в книжечке.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Надежда Федоровна после отъезда мужа все более и более тяготилась той жизнью, которую она вела в Москве. Охотно выполнявшая любую домашнюю работу, она могла это делать с увлечением, когда была согрета вниманием любимого человека.

Она все более и более приходила к мысли, что ее место там, где находится муж. Об этом она писала Федору Михайловичу.

Он ей отвечал: