Товарищ комбат

К вечеру следующего дня из штаба дивизии подполковнику Губкину передали, что пал кабинет правительства Судзуки, а в войсках Квантунской армии получен приказ генерального штаба: «Знамена, портреты императора, императорские указы и важные секретные документы немедленно сжечь». Противник, однако, продолжал оказывать сопротивление. Ко всему, дожди размыли дороги, и наступать приходилось в крайне трудных условиях.

В ночь на 19 августа Губкин вызвал к себе в штаб командира артиллерийской группы, начальника разведки полка и командиров стрелковых батальонов.

Начальник штаба доложил о противнике и о боеготовности наших войск.

— В Гирине сосредоточены 138-я пехотная дивизия и 2-я пехотная бригада. Население составляет более двухсот тысяч человек. Нашему полку приказано с подходом частей армии генерала Чистякова и во взаимодействии с ними атаковать северо-восточную окраину города вдоль шоссейной дороги.

— Есть ли надобность ждать подхода стрелковых частей армии Чистякова? — спросил командир полковой артиллерийской группы полковник Петров.

— Противник не только укрепляется в городе, но и превосходит нас в силах. Без взаимодействия с подходящими частями армии Чистякова наступление полка немыслимо, — ответил начальник штаба.

— Если больше нет вопросов к начальнику штаба, заслушаем командира полковой артиллерийской группы, — сказал Губкин.

— Мне представляется, что нет смысла ждать подхода частей генерала Чистякова. Этим мы дадим возможность противнику подготовить город к обороне. По огневой мощи мы превосходим врага, артиллерия и минометы обеспечены полуторным боекомплектом снарядов и мин, — сообщил полковник Петров. — К утру должны подвезти еще один боекомплект.

— Хорошо. Как предлагаете использовать артиллерийские дивизионы? — спросил Губкин.

— В вашем распоряжении, товарищ подполковник, предлагаю оставить два дивизиона гаубиц, дивизион «катюш», батарею противотанковой артиллерии для борьбы с танками. Все остальное отдать батальонам для создания штурмовых групп и усиления стрелковых рот.

— Есть ли у вас дополнительные данные о противнике? — обратился командир полка к начальнику разведки.

— На окраине города действует наша разведгруппа, ждем «языка». В Гирине кроме пехотных соединений имеется около пятидесяти танков. Сколько их окажется на нашем участке, сказать затрудняюсь.

Обстановка, таким образом, складывалась противоречивая. Однако Губкин решил, не дожидаясь подхода соседей, во взаимодействии с вырвавшейся вперед танковой бригадой нанести удар вдоль шоссейной дороги по северо-восточной окраине Гирина. Второму батальону вместе с приданными ему минометным, пушечным и гаубичным дивизионами и одной танковой ротой он приказал перерезать железную дорогу на Чанчунь; первому батальону вместе с приданными ему пушечными и минометными дивизионами, танковой ротой и батареей САУ оседлать шоссейную дорогу Гирин — Чанчунь. Третий батальон Губкин оставил во втором эшелоне, приказав ему следовать за первым батальоном в готовности развить успех.

В голосе Губкина чувствовалась уверенность опытного командира. Офицеры, прибывшие на пополнение из частей Дальневосточного фронта, поглядывали на молодого комполка с любопытством. На его груди внушительно поблескивали Золотая Звезда Героя Советского Союза, ордена Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Александра Невского, медали и американский «Крест за храбрость».

…На рассвете 19 августа жители Гирина были разбужены грохотом артиллерийской канонады и гулом танков. С юго-востока в город входили танки передового отряда генерала Чистякова. С северо-запада первый батальон Губкина перерезал дорогу Гирин — Чанчунь и создал японцам угрозу окружения.

Генерал Городовиков для развития успеха ввел в бой второй эшелон дивизии, однако дальнейшее продвижение его было приостановлено. Враг любой ценой стремился удержать занимаемые позиции. Японские солдаты с криками «банзай» фанатично бросались в контратаку; безымянная высота, через которую проходила дорога Чанчунь — Мукден, переходила из рук в руки.

Наступил решающий момент. Третий стрелковый батальон на подмогу первому Губкин повел сам. Командир полка наступал в цепи своих солдат, воодушевляя их личным примером, и вместе с ним незримо продолжали шагать те, кого уже не было в живых. Он чувствовал их рядом с собой, помнил голоса, лица и обретал новые силы.

Когда овладели первой линией вражеской обороны, Георгий Никитович оказался в кругу своих солдат. Глядя на них, он видел, как устали они, как напряжены их лица, мускулы. Надо было как-то снять это напряжение, взбодрить их.

— Ну что, братья-славяне, до Токио духу хватит добраться? — спросил он.

— Хватит, товарищ подполковник, — ответил за всех молодой солдат, — если десантом на самолете подбросят.

— А кроме десантных средств, всего у вас хватает? — допытывался комполка.

— Вместо табака выдали папиросы, вот только они раскисли. Дождь одолевает, промокли до нитки!

— Это ничего, я говорил со штабом генерала Максимова. Товарищи заверили, что дождь скоро прекратится.