Товарищ майор

Куников устало улыбнулся и ушел в блиндаж. Спустя минуту он появился. Уши ушанки были подняты и аккуратно завязаны, вокруг ватника затянут ремень, на ремне слева кинжал, справа пистолет, на груди автомат, лицо сосредоточенное и спокойное, взгляд устремлен повыше объектива, повыше голов репортера… «Снимайте меня, дружище, поскорее и отпустите к моим заботам».

И все-таки хорошо, что оно есть, это фото. Потому что оно — удивительный по законченности моментальный портрет солдата-гражданина. Оно олицетворяет мирного человека, которого заставили воевать. «Я не могу назвать себя героем не совсем понимаю, что это такое. Подозреваю, что это занятие, на которое способны все». «Ну что ж, — говорит это лицо, — мы этого не хотели. Но пришлось, будем воевать. А вы, начавшие войну, вы запомните нас и детям закажете помнить. Вы знали нашу доверчивость, наше миролюбие, нашу терпимость. И, получив жестокий урок, тысячу раз проклянете свое вероломство».

«Герои не умирают…»

Это лишь звучная фраза. Умирают герои. Память о них — благодарная, святая память — не умрет, будет жить вечно. И в этом — великий смысл человеческого бессмертия.

М. Виноградова — В. Никитину:

«…Хочу сообщить вам о большой утрате. Погиб майор Куников. Это случилось при мне, в самое последнее время. Когда сформировали отряд, я попала вместе с ним. Выполнили свою задачу, и нас сняли с передовой. Ночью он пошел принимать танки на «Косу» и подорвался на немецкой мине. Он шел под снарядами, и один из них, попав на минное поле, взорвал мину. Осколок очень маленький, но поранил кость и ее же осколками нанес ранения в области поясницы. Это случилось около трех часов ночи, а в четыре я пришла к нему, он находился в двух километрах от штаба. Перевязала его, переодела в чистое белье и эвакуировала в госпиталь (в Геленджик. — П. М.). Там сделали ему операцию.

Он был очень плох, а я у него все время сидела. В памяти бывал редко, а больше бредил — ругал, командовал…

14-го его хоронили. Была вся база…»[21]

Из книги воспоминаний Н. В. Старшинова:

«Офицер штаба нес на маленькой подушечке одну-единственную награду павшего на боевом посту воина — мирную медаль «За трудовое отличие»…

Когда Георгий Никитич Холостяков предоставил мне слово, я почувствовал у горла комок. Спазма мешала промолвить даже слово. Невероятным усилием воли заставил себя что-то сказать — несколько слов… Слезы, слезы, которых я у себя не помнил с детства, потекли по щекам. Я умолк.

Молчали и тысячи присутствующих на митинге людей.

А слезы текли и текли. Я не стыдился их, Дальнейшее происходило словно в тумане. Выступления. Клятвы. Слезы…»

Эпилог

Нет ни одного сколько-нибудь систематического изложения событий Великой Отечественной войны, в котором не упоминалась бы высадка в Станичке и имя ее легендарного командира. «Суровой штормовой ночью в феврале 1943 года десантный отряд армии, возглавляемый майором Цезарем Львовичем Куниковым, сделал то, что казалось невозможным», — сказал на торжественном заседании, посвященном присвоению городу Новороссийску почетного звания «Город-герой», Л. И. Брежнев.

Завоевание плацдарма не привело к немедленному освобождению Новороссийска. Но там, на Малой земле, были проявлены такие высоты духа, такое мужество, стойкость и товарищество, которые изумили и долго еще будут изумлять человечество и которые связали ту новую историческую общность, что зовется советским народом, самой неразрывной из всех связей — совместно пролитой кровью.

Можем ли мы нынче, в нашей мирной и благоустроенной жизни, представить, что это такое было — Малая земля?