Товарищ маузер

Дина принялась изо всех сил колотить в железную дверь. Ее маленькие кулаки уже были разбиты в кровь, но отчаяние заглушало боль. Она била и кричала до тех пор, пока дверь наконец не отворилась.

— Я тебе покажу, как бесноваться! В карцер захотела, дрянь?

Дине было безразлично, что с ней будет дальше. Она добилась своего и теперь закричала так, что раздалось на весь корпус:

— Предательство! Меняют замки! Предательство!..

Крик девушки донесся до Парабеллума. О предстоящем нападении знали только трое — Дайна, он и… значит… предатель. Не умом дошел Парабеллум до этого убеждения, а сердцем. Колебания и сомнения многих дней неожиданно перешли в глубокую уверенность. Прежде чем Лип Тулиан успел схватиться за свой браунинг, руки Парабеллума уже стиснули мертвой хваткой горло предателя.

Лишь в последний миг надзирателю удалось спасти Липа Тулиана. Не зная, как быть с полумертвым арестантом, он притащил его в пустую камеру и по привычке запер. Потом повел Дину вниз, в карцер.

3

Тени одна за другой скользили вдоль наружной стены и замирали у ворот тюрьмы. Решающий момент. В этом напряженной, неестественной тишине у железнодорожной насыпи послышались шаги. Там занимали позиции бомбисты Фауста.

Атаман вложил ключ в скважину замка.

— Кто идет? — спросил сонный голос.

— Что, начальство не узнаешь? — ответил Атаман, подражая немецкому выговору Людвига.

Не успели часовые высказать свои сомнения, как уже лежали связанные, с заткнутыми ртами. Бесшумно боевики двинулись дальше. И вдруг глухой удар — у Брачки из-за пояса выпал топор. Он нагнулся за ним, и это спасло его от затрещины Атамана.

— У, растяпа! — еле слышно прошипел Атаман. — Брось его, стрелять помешает!

Но Брачка не послушался. Он сунул топор в руку Лихачу и шепнул:

— Пригодится еще, поверь мне!

Кругом было тихо. Можно было отправляться дальше. Робис подал знак. И пятьдесят человек, словно хорошо обученные солдаты, рассыпались вдоль забора, за которым светились окна административного корпуса. Огневое прикрытие было обеспечено. Лишь теперь Робис со своей группой пересек двор.

Дверь корпуса. Очередное и самое трудное препятствие. Удастся ли его преодолеть? Вдруг Робис выкинул нечто такое, что привело остальных в полное замешательство, — он громко забарабанил в дверь:

— Быстрее, тревога! Боевики напали!

Дверь тут же распахнулась. Короткая схватка с часовым, и путь свободен. Робис бросился к ближайшей камере. С замиранием сердца он вставил ключ в замок. А если Фауст привез не те ключи? Поворачивается. Значит, те! Ну, теперь уж помехи не будет!

Робис стал на пороге. Он еще никогда не был в тюрьме. Маленькая, полутемная камера. Тусклый свет дежурной лампочки едва освещает скрюченное на койке тело.

— Выходи быстрей!

Ответа не последовало.

— Ты свободен, товарищ, разве не веришь?

— Не могу двинуться. Я совсем разбит, — донесся в ответ искусственно приглушенный голос.

Но Робис все-таки узнал этот голос — Лип Тулиан!..

— Проклятье, ключ не подходит! — раздалась чья-то брань.

И словно эхо с другой стороны:

— Не годится, не открывает!

Робис выбежал, захлопнув за собой дверь. Не может быть! Он подскочил к Лихачу и вырвал у него из рук ключ. Попробовал на одной камере, на другой… Изнутри люди бросались к дверям с криком:

— Сюда, сюда! Освободите!

Но что толку? Ключ даже не влезает в скважину. И так повсюду. В эти минуты Робис не мог думать ни о том, почему не подходят ключи, ни о Липе Тулиане. Все его мысли сосредоточились на одном — как быть дальше?

— Откройте! Освободите меня! Почему меня не выпускают? — Эти крики раскаленными иглами впивались Робису в мозг.

— Робис! — Кто-то из заключенных узнал его по голосу. — Это я, Фредис, с завода Пола. Помнишь, мне дали двадцать?!

Но он не мог им помочь. Решение было принято — бесповоротное, быть может жестокое, но единственно правильное.

— Товарищи, тихо! — крикнул он. — У нас нет ни времени, ни инструмента. Мы сможем освободить только смертников.

Крики, раздававшиеся со всех сторон, смолкли. Только из девятой камеры все еще слышался голос отчаяния:

— Робис, ты что, забыл меня? Ведь я — Фредис…

Потом и он затих. Зато на первом, втором, третьем… на всех этажах сразу раздался призыв:

— Парабеллум, Гром, отзовитесь!

И громче всех Робис:

— Дайна! Где ты, Дина?

— Робис, они здесь! Нашли!

Робис взлетел на второй этаж:

— Кто?

— Гром и Парабеллум!

— А Дайна?

— Говорят, где-то на этом этаже, — ответил Лихач.

— Ищите! Ищите! — И Робис снова закричал: — Дайна!

Дергая двери камер, он бежал в конец коридора. Одна дверь поддалась. Уборная. Первое, что бросилось Робису в глаза, был забившийся в угол надзиратель и большая связка ключей в его руке. Овладеть ключами. Овладеть ими, пусть хоть ценой жизни! Робис бросился к надзирателю.

Но тот оказался проворнее. Разгадав замысел, он бросил ключи в трубу клозета.

Нервы Робиса не выдержали. Забыв собственный наказ — не стрелять без крайней необходимости, — он всадил пулю в сердце надзирателя.

4